|
|
|
|
- -
жениха и невесты венцы и просил бога,
чтобы он венчал их славою и честью, то лица присутствовавших женщин выражали
умиление и радость, и, казалось, было забыто, что действие происходит в
тюремной церкви, на каторге, далеко-далеко от родины. Священник говорил
жениху: "Возвеличися, женише, яко же Авраам..." Когда же после венчания
церковь опустела и запахло гарью от свечей, которые спешил тушить сторож, то
стало грустно. Вышли на паперть. Дождь. Около церкви, в потемках, толпа, два
тарантаса: на одном молодые, другой - порожнем.
- Батюшка, пожалуйте! - раздаются голоса, и к о. Егору протягиваются из
потемок десятки рук, как бы для того, чтобы схватить его. - Пожалуйте!
Удостойте!
О. Егора посадили в тарантас и повезли к молодым.
8 сентября, в праздник, я после обедни выходил из церкви с одним
молодым чиновником, и как раз в это время несли на носилках покойника; несли
четверо каторжных, оборванные, с грубыми испитыми лицами, похожие на наших
городских нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина с двумя детьми
и черный грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он служит писарем и
зовут его князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не застать в церкви
священника. От Келбокиани мы узнали, что умерла женщина свободного состояния
Ляликова, муж которой, поселенец, уехал в Николаевск; после нее осталось
двое детей, и теперь он, Келбокиани, живший у этой Ляликовой на квартире, не
знает, что ему делать с детьми.
Мне и моему спутнику делать было нечего, и мы пошли на кладбище вперед,
не дожидаясь, пока отпоют. Кладбище в версте от церкви, за слободкой, у
самого моря, на высокой крутой горе. Когда мы поднимались на гору,
похоронная процессия уже догоняла нас: очевидно, на отпевание потребовалось
всего 2-3 минуты. Сверху нам было видно, как вздрагивал на носилках гроб, и
мальчик, которою вела женщина, отставал, оттягивая ей руку.
С одной стороны широкий вид на пост и его окрестности, с другой - море,
спокойное, сияющее от солнца. На горе очень много могил и крестов. Вот два
высоких креста рядом, это могилы Мицуля и смотрителя Селиванова, убитого
арестантом. Маленькие кресты, стоящие на могилах каторжников, - все под один
образец, и все немы. Мицуля будут еще помнить некоторое время, всех же этих,
лежащих под маленькими крестами, убивавших, бегавших, бряцавших кандалами,
никому нет надобности помнить. Разве только где-нибудь в русской степи у
костра или в лесу старый обозчик станет рассказывать от скуки, как в их
деревне разбойничал такой-то; слушатель, взглянув на потемки, вздрогнет,
крикнет при этом ночная птица, - вот и все поминки. На кресте, где похоронен
ссыльный фельдшер, стихи
Прохожий! Пусть тебе напомнит этот стих,
Что все на час под небесами, и т.д.
А в конце:
Прости, товарищ мой, до радостного утра!
Е. Федоров.
В свежевырытой могиле на четверть вода. Каторжные, запыхавшись, с
потными лицами, громко разговаривая о чем-то, что не имело никакого
отношения к похоронам, наконец, принесли гроб и поставили его у края могилы.
Гроб дощатый, наскоро сбитый, некрашеный.
- Ну? - сказал один.
Быстро опущенный гроб хлюпнул в воду. Комья глины стучат по крыше, гроб
дрожит, вода брызжет, а каторжные, работая лопатами, продолжают говорить про
что-то свое, и Келбокиани, с недоумением глядя на нас и разводя руками,
жалуется:
- Куда я теперь ребят дену? Возись с ними! Ходил к смотрителю, просил,
чтобы дал бабу, - не дает!
Мальчик Алешка 3-4 лет, которого баба привела за руку, стоит и глядит
вниз в могилу. Он в кофте не по росту, с длинными рукавами, и в полинявших
синих штанах; на коленях ярко-синие латки.
- Алешка, где мать? - спросил мой спутник.
- За-а-копали!
<> 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 >>>
- -
|
|
