|
|
Город администрация
Рекомендуем летом
Не пропустите! . Недорого!
|
|
|
|
|
|
- -
относился как-то недоверчиво и с улыбкой, он казался ему сложным,
непростым и умствующим. Постановке "Снегурочки"{696} Антон Павлович тоже не
очень сочувствовал; он говорил, что пока мы не должны ставить таких пьес, а
придерживаться пьес типа "Одиноких". /697/
Наша возобновившаяся переписка тянулась с 11 декабря по 18 марта 1901
года. В начале апреля я ненадолго приезжала в Ялту, а с половины апреля (до
половины мая) шла опять переписка.
Таковы были внешние факты. А внутри росло и крепло чувство, которое
требовало каких-то определенных решений, и я решила соединить мою жизнь с
жизнью Антона Павловича, несмотря на его слабое здоровье и на мою любовь к
сцене. Верилось, что жизнь может и должна быть прекрасной, и она стала
такой, несмотря на наши горестные разлуки, - они ведь кончались радостными
встречами. Жизнь с таким человеком мне казалась нестрашной и нетрудной: он
так умел отбрасывать всю тину, все мелочи жизненные и все ненужное, что
затемняет и засоряет самую сущность и прелесть жизни.
В половине мая 1901 года Антон Павлович приехал в Москву. 25 мая мы
повенчались и уехали по Волге, Каме, Белой до Уфы, откуда часов шесть по
железной дороге - в Андреевский санаторий около станции Аксеново. По дороге
навестили в Нижнем-Новгороде А.М.Горького, отбывавшего домашний арест{697}.
У пристани Пьяный Бор (Кама) мы застряли на целые сутки и ночевали на
полу в простой избе, в нескольких верстах от пристани, но спать нельзя было,
так как неизвестно было время, когда мог прийти пароход на Уфу. И в
продолжение ночи и на рассвете пришлось несколько раз выходить и ждать, не
появится ли какой пароход. На Антона Павловича эта ночь, полная
отчужденности от всего культурного мира, ночь величавая, памятная какой-то
покойной, серьезной содержательностью и жутковатой красотой и тихим
рассветом, произвела сильное впечатление, и в его книжечке, куда он заносил
все свои мысли и впечатления, отмечен Пьяный Бор.
В Аксенове Антону Павловичу нравилась природа, длинные тени по степи
после шести часов, фырканье лошадей в табуне, нравилась флора, река Дема
(Аксаковская), куда мы ездили однажды на рыбную ловлю. Санаторий стоял в
прекрасном дубовом лесу, но устроен был примитивно, и жить было неудобно при
минимальном комфорте. Даже за подушками пришлось мне ехать в Уфу. Кумыс
сначала пришелся по вкусу Антону /698/ Павловичу, но вскоре надоел, и, не
выдержав шести недель, мы отправились в Ялту через Самару, по Волге до
Царицына и на Новороссийск. До 20 августа мы пробыли в Ялте. Затем мне надо
было возвращаться в Москву: возобновлялась театральная работа.
И опять начинаются разлуки и встречи, только расставания становятся еще
чувствительнее и мучительнее, и уже через несколько месяцев я стала сильно
подумывать, не бросить ли сцену. Но рядом вставал вопрос: нужна ли Антону
Павловичу просто жена, оторванная от живого дела? Я чуяла в нем
человека-одиночку, который, может быть, тяготился бы ломкой жизни своей и
чужой. И он так дорожил связью через меня с театром, возбудившим его
живейший интерес.
Я невольно с необычайной остротой вспомнила все эти переживания, когда
много лет спустя, при издании писем Антона Павловича, я прочла его слова,
обращенные к А.С.Суворину еще в 1895 году: "Извольте, я женюсь, если Вы
хотите этого. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть
она должна жить в Москве, а я в деревне (он жил тогда в Мелихове), и я буду
к ней ездить. Счастья же, которое продолжается изо дня в день, от утра до
утра, я не выдержу. Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую
жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день"{698}.
<> 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 >>>
- -
|
|
