|
|
|
|
- -
он вспоминал, как, бывало, тот заставлял детей усердно
посещать церковные службы и при недостатке усердия не останавливался и перед
снятием штанишек и постегиванием по обнаженным местам.
Конечно, это вспоминалось без малейшей злобы, но, видимо, оставило
глубокий след в его душе. И он говорил, что отец тогда был жестоким
человеком.
И не только того не мог простить А.П. отцу, что он сек его - его, душе
которого было невыносимо всякое насилие, - но и того, что своим
односторонне-религиозным воспитанием он омрачил его детство и вызвал в душе
его протест против деспотического навязывания веры, лишил его этой веры.
"Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, - говорит он в одном письме
к И.Л.Щеглову, - то оно представляется мне довольно мрачным. Религии у меня
теперь нет. Знаете, когда, бывало, я и два мои брата среди церкви пели трио
"Да исправится" или же "Архангельский глас", на нас все смотрели с умилением
и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими
каторжниками".
И далее, говоря о школьниках известного в то время педагога Рачинского:
"если в их душах радость, то они счастливее меня и братьев, у которых
детство было страданием"{318}.
И хотя в то время все это уже давно кончилось и старик уже совершенно
перестал быть действующим лицом в его жизни, а только сидел и, постоянно
молясь и /319/ читая душеспасительные книги, беззаботно доживал свой век,
радуясь знаменитости своего сына, и хотя А.П. относился к нему дружески и
почтительно и ни единым намеком не напоминал о прошлом, но прошлое оставило
слишком глубокий след в чуткой душе и не было забыто.
И мне всегда казалось, что к отцу он относился без той теплоты, которая
согревала его отношения к матери, сестре и братьям. Особенно же к матери,
которая при таганрогском главенстве Павла Егоровича едва ли имела в семье
тот голос, на какой имела право. Теперь, когда главой семьи сделался А.П.,
она получила этот голос.
И уж платила она ему какой-то благоговейной нежностью. Казалось, забота
о том, чтобы всякое желание А.П. было тотчас же, как по щучьему веленью,
исполнено, составляла цель ее жизни. Всякая перемена в его настроении
отражалась в ее лице. Его привычки и маленькие капризы были изучены. Ему,
например, не нужно было заявлять о том, что он хочет есть и пора подавать
обед или ужин, а стоило только остановиться перед стенными часами и
взглянуть на них. В ту же минуту она била тревогу, вскакивала, бежала на
кухню и торопила все и всех.
Братья его в то время были уже взрослые люди, и каждый занимал
определенное положение. Старший, Александр Павлович, жил в Петербурге, и я
не имел возможности близко наблюдать его отношения к А.П. Другие же, Иван и
Михаил, к которым он относился по-товарищески, помимо чисто братской
привязанности, выделяли его как главу семьи, благодаря таланту которого
скромное и дотоле неведомое имя - Чехов - было окружено почетным ореолом.
Когда в Мелихово приезжали гости, которые были Антону Павловичу
приятны, он превращался в заботливого хозяина и проявлял самое радушное
гостеприимство и, главное, - заботу о том, чтобы все были сыты и хорошо
спали.
В изданных письмах А.П. он часто упоминает о том, что я пел в Мелихове.
Это правда. Музыкой и пением в Мелихове были наполнены наши дни. Хорошая
музыкантша Л.С.Мизинова, большая приятельница А.П. и всей его семьи,
садилась за рояль, я пел. А Антон /320/ Павлович обыкновенно заказывал те
вещи, которые ему особенно нравились. Большим расположением его пользовался
Чайковский, и его романсы не сходили с нашего репертуара.
<> 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 >>>
- -
|
|
