|
|
|
|
- -
это учреждение...
колонизационным фондом нет никаких оснований". 18 августа 1891 г. А.П. Чехов
писал А.С. Суворину: "...Кононович вызван в Петербург для объяснения по
поводу недочета в 400 тысяч". (П. Еремин)
V
Александровская ссыльнокаторжная тюрьма. - Общие камеры. - Кандальные.
- Золотая Ручка. - Отхожие места. - Майдан. - Каторжные работы в
Александровске. - Прислуга. - Мастерские.
В Александровской ссыльнокаторжной тюрьме я был вскоре после приезда
{1}. Это большой четырехугольный двор, огороженный шестью деревянными
бараками казарменного типа и забором между ними. Ворота всегда открыты, и
около них ходит часовой. Двор чисто подметен; на нем нигде не видно ни
камней, ни мусора, ни отбросов, ни луж от помоев. Эта примерная чистота
производит хорошее впечатление.
Двери у всех корпусов открыты настежь. Я вхожу в одну из дверей.
Небольшой коридор. Направо и налево двери, ведущие в общие камеры. Над
дверями черные дощечки с белыми надписями: "Казарма э такой-то. Кубического
содержания воздуха столько-то. Помещается каторжных столько-то". Прямо в
тупике коридора тоже дверь, ведущая в небольшую каморку: здесь два
политических, в расстегнутых жилетках и в чирках на босую ногу, торопливо
мнут перину, набитую соломой; на подоконнике книжка и кусок черного хлеба.
Сопровождающий меня начальник округа объясняет мне, что этим двум арестантам
было разрешено жить вне тюрьмы, но они, не желая отличаться от других
каторжных, не воспользовались этим разрешением.
- Смирно! Встать! - раздается крик надзирателя.
Входим в камеру. Помещение на вид просторное, вместимостью около 200
куб. сажен. Много света, окна открыты. Стены некрашеные, занозистые, с
паклею между бревен, темные; белы одни только голландские печи. Пол
деревянный, некрашеный, совершенно сухой. Вдоль всей камеры по середине ее
тянется одна сплошная нара, со скатом на обе стороны, так что каторжные спят
в два ряда, причем головы одного ряда обращены к головам другого. Места для
каторжных не нумерованы, ничем не отделены одно от другого, и потому на
нарах можно поместить 70 человек и 170. Постелей совсем нет. Спят на жестком
или подстилают под себя старые драные мешки, свою одежду и всякое гнилье,
чрезвычайно непривлекательное на вид. На нарах лежат шапки, обувь, кусочки
хлеба, пустые бутылки из-под молока, заткнутые бумажкой или тряпочкой,
сапожные колодки; под нарами сундучки, грязные мешки, узлы, инструменты и
разная ветошь. Около нар прогуливается сытая кошка. На стенах одежда,
котелки, инструменты, на полках чайники, хлеб, ящички с чем-то.
На Сахалине свободные при входе в казармы не снимают шапок. Эта
вежливость обязательна только для ссыльных. Мы в шапках ходим около нар, а
арестанты стоят руки по швам и молча глядят на нас. Мы тоже молчим и глядим
на них, и похоже на то, как будто мы пришли покупать их. Мы идем дальше, в
другие камеры, и здесь та же ужасная нищета, которой так же трудно
спрятаться под лохмотьями, как мухе под увеличительным стеклом, та же
сарайная жизнь, в полном смысле нигилистическая, отрицающая собственность,
одиночество, удобства, покойный сон.
Арестанты, живущие в Александровской тюрьме, пользуются относительною
свободой; они не носят кандалов, могут выходить из тюрьмы в продолжение дня
куда угодно, без конвоя, не соблюдают однообразия в одежде, а носят что
придется, судя по погоде и работе. Подследственные, недавно возвращенные с
бегов и временно арестованные по какому-либо случаю, сидят под замком в
особом корпусе,
<> 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
|
