|
|
|
|
- -
думали, что из него
выйдет коммерсант.
В том, что Антон Павлович сделался писателем, мы многим обязаны его
матери, Евгении Яковлевне, а также и тому, что коммерческие дела отца его в
Таганроге шли плохо. Старшие дети учились, Александр был уже в четвертом
классе гимназии, когда приспело время отдавать учиться Антона... /126/
В "Степи" Чехова отец Христофор разговаривает с купцом Кузьмичевым.
Первый стоит за учение и приводит в пример Ломоносова:
- Умственность, принимаемая с верой, дает плоды, богу угодные.
А Кузьмичев отвечает:
- Кому наука в пользу, а у кого ум путается. Сестра - женщина
непонимающая, норовит все по-благородному и хочет, чтоб из Егорки ученый
вышел, а того не понимает, что я при своих занятиях мог бы Егорку навек
осчастливить. Я это к тому вам объясняю, что ежели все пойдут в ученые да в
благородные, тогда некому будет торговать и хлеб сеять. Все с голоду
поумирают.
- А ежели все будут торговать и хлеб сеять, тогда некому будет учение
постигать!
Вероятно, подобные разговоры происходили когда-то среди окружавших
Антона Павловича в детстве.
Когда Антон был в четвертом классе, а Александр в восьмом, отец открыл
новую лавку около вокзала, надеясь на наплыв публики.
И время каникул у обоих прошло в лавке. Единственным отдыхом было
посидеть вечером на крылечке и послушать отдаленную музыку, доносившуюся из
городского сада.
Покупатели были большей частью беднота, а торговцы-гимназисты обладали
добрым сердцем, и в результате вместо барыша оказался убыток. Лавка была
закрыта.
Антон снова очутился в гимназии. Николай и Александр были отправлены в
столицу, первый - в Московское училище живописи и ваяния, второй - в
университет.
Торговые дела Павла Егоровича шли все хуже. А тут еще домовладелец
Моисеев плату за квартиру и лавку с четырехсот рублей в год возвысил до
восьмисот{126}. Это была последняя капля - и Чеховы, закрыв торговлю,
переселились в Москву.
Здесь начали учиться младшие дети, Мария и Михаил, а вскоре приехал из
Таганрога доучившийся там в гимназии Антон и поступил в университет, а затем
стал сотрудничать в юмористических журналах.
Любил я чеховскую компанию, когда они жили в "комоде". Удивительно был
похож на комод этот /127/ двухэтажный флигелек - он и сейчас такой же - на
Кудринской-Садовой; он принадлежал тогда земляку Чехова, доктору Корнееву,
донскому казаку. Вверху помещались столовая и комнаты для семьи, внизу -
большой кабинет Антона Павловича, в который сверху была устроена внутренняя
лестница прямо из столовой. Тогда я очень много разъезжал в разных
командировках, то на холеру, то на чуму в астраханские пустыни, то на разные
катастрофы, а то в задонские степи по делам табунного коневодства, в казачьи
зимовки и калмыцкие улусы. И только налетом, возвращаясь в Москву, мог
видеть я моего друга, и каждая встреча наша была взаимно радостна.
В один из таких приездов влетел я к Антону в кабинет. Он, по
обыкновению, за письменным столом сидит.
- Откуда? - улыбнулся он, и глаза его засияли.
- Да отовсюду: с Волги, с Дона, с кубанских плавней, с терских гребней.
- Как ты загорел! Совсем чугунный. Ну, садись! Рассказывай!
- Вот тебе гостинец из родных краев - копченый гусь, сало, две бутылки
цимлянского с Дона да шемайка вяленая с Терека.
Весь стол у Антона был обложен аккуратно связанными пачками конвертов с
сохранившимися еще на них пятью сургучными печатями - денежных, со стола он
перекладывал их на полку.
- Архив
<> 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
