|
|
Oval Pod, OvalPod, Round, Outdoor Trampolines Argos Sports
|
|
|
|
|
|
- -
на которой у Чехова было
напряженное, угрюмое и, пожалуй, надменное выражение, с какой целью сделана
именно эта фотография.
- Держу пари, - говорил он, - ты хочешь сделать большой запас таких
фотографий, чтобы раздавать осаждающим тебя поклонницам!
- Вот и не угадал! - отвечал Чехов. - Это - специально для
издателей! /610/
- Зачем это?
- А как же?! Пристает человек - "дайте рассказ!" Обещает дать "хорошую
полистную", благоразумно увиливая от точного обозначения размера ее. Ну, я
ему и пошлю этот портрет. Как увидит меня таким... Навуходоносором...
Испугается! Поневоле, хоть зубами скрипя, лишних сто рублей на лист накинет!
- Ах ты, Навуходоносор! - хохотал заразительно весело Левитан. - Жаль,
что я не портретист! Я бы тебя изобразил! Век бы ты помнил и...
- И ругал бы тебя! - подхватил Чехов. - Ты ведь однажды своим
искусством нанес мне личное оскорбление! Помнишь?
- И не однажды, но многажды...
Однако когда фотограф изготовился и пригласил Чехова усесться перед
аппаратом, у Антона Павловича опять на лице появилось то же напряженное и
чуть-чуть высокомерное, надменное выражение. Все попытки Левитана заставить
его изменить это натянутое выражение на более простое, на "домашнее", ни к
чему не привели. Сделанный Дзюбою большой портрет положительно не удался. В
следующий визит в фотографию Левитан уже и не называл Чехова иначе, как
"местным Навуходоносором".
И, подтрунивая, допытывался у фотографа:
- Много ли карточек Чехова распродаете публике?
- Не говорите, - смеясь, запрещал Чехов. - Если узнает истину, он
живопись бросит и сам здесь фотографию откроет, чтобы распродавать меня
оптом и в розницу!
- А кто больше покупает? - продолжал допытываться Левитан.
Фотограф сказал, что за последнюю неделю куплены только две фотографии:
одну взял какой-то заезжий священник, а другую приобрели две местные
гимназистки.
По этому поводу опять разгорелась перепалка: Чехов уверял, что он
всегда пользовался большими симпатиями духовенства и учащейся молодежи, а
Левитан в тон ему твердил, что если, может быть, батюшка и купил фотографию
"с благими намерениями", - в крайнем случае пошлет при доносе на
недостаточную благонадежность Чехова, - то гимназистки уж явно собираются с
портретом выкинуть какую-нибудь пакость. /611/
- Ну вот еще?! - протестовал Чехов. - Какую же пакость?!
- А такую! Знаю я их! - пугал его Левитан. - Вот возьмут да и
выцарапают твоему портрету глаза.
- Ух, страшно!
- А потом, - продолжал фантазировать Левитан, - возьмут и приколотят
фотографию - вниз головою!
Мелкий, но любопытный эпизод: в те дни в Ялте доживала свой долгий век
генеральша фон Шаренберг, помнившая еще императора Николая I. Старуха
обладала доброю душою и большую часть своего порядочного дохода тратила на
благотворительность. Но в то же время она являлась субъектом крайне
неуравновешенным и способным на разные эксцентричности. Коротая свой век в
полном почти одиночестве и отчужденности от всего живого, она убивала досуг
чтением и по очереди увлекалась то тем, то другим писателем, но на очень
короткий промежуток времени.
Как раз когда Чехов, по выражению Левитана, "поступил в
Навуходоносоры", старая чудачка генеральша запоем читала все произведения
Антона Павловича и
<> 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 >>>
- -
|
|
