|
|
|
|
- -
Мне гораздо лучше. Я уже гуляю. - Обитатель
палаты Э 14, А.Чехов. Суббота. Клиника проф. Остроумова".
Невеселое вышло это свидание!..
Кроме того, в помещении, где находился Чехов, было еще двое больных, и
это стесняло свободу беседы... Помещение - светлое, высокое, просторное,
каковым русские литераторы редко пользуются, находясь в добром здоровье.
Чехов лежал на койке в больничном халате, заложив руки за голову, и о
чем-то думал... Сбоку, вровень с кроватью, помещалась предательская жестяная
посудина, прикрытая чистым полотенцем, куда А.П. изредка откашливался. С
другой стороны - столик, и на нем пачка писем, чья-то толстая рукопись и
вазочка с букетом живых цветов. Увидя меня, он поднялся с кровати, протянул
исхудалую руку и улыбнулся своей милой доброй "чеховской" улыбкой.
Я сел рядом на стул.
- Ну, что, Антуан, как дела?
- Да что, Жан, - плохиссиме! Зачислен отныне официальным порядком в
инвалидную команду... Впрочем, медикусы утешают, что я еще долгонько
протяну, если буду блюсти инвалидный устав... Это значит: не курить, не
пить... ну, и прочее. Не авантажная перспектива, надо признаться!
И его грустное, утомленное лицо стало еще грустнее.
Чтобы переменить разговор, я обратил внимание на толстую рукопись,
лежавшую на столике...
- Ах, это? Это один юноша мне всучил... Начинающий писатель - усиленно
просил проштудировать... Поди, думает, невесть какая сладость быть русским
писателем! - Чехов вздохнул и показал глазами на пачку писем: - Один ли он
тут!
"Ну, люди, - подумал я про себя, - даже в госпитале, больному человеку,
не дадут покоя!" - А это у вас от кого? - кивнул я на букет, украшавший
больничный столик. - Наверное, какая-нибудь московская поклонница?
- И не угадали: не поклонница, а поклонник... Да еще, вдобавок,
московский богатей, миллионер. - Чехов помолчал и горько усмехнулся: -
Небось, и букет преподнес, и целый короб всяких комплиментов, а попроси у
этого самого поклонника "десятку" взаймы - ведь не даст! Будто не знаю я
их... этих поклонников! \73\
Мы оба помолчали.
- А знаете ли, кто у меня вчера здесь был? - неожиданно и с видимым
удовольствием вставил Чехов. - Вот сидел на этом самом месте, где вы теперь
сидите.
- Не догадываюсь.
- Лев Толстой!{33}
Я невольно разволновался.
- Вот интересно, о чем вы с ним разговаривали?
Чехов чуть-чуть нахмурился и уклончиво отвечал:
- Говорили мы с ним немного, так как много говорить мне запрещено, да и
потом... при всем моем глубочайшем почтении к Льву Николаевичу, я во многом
с ним не схожусь... во многом! - подчеркнул он и закашлялся от видимого
волнения{34}.
Очевидно было, что его более тронул и обрадовал самый факт посещения,
чем его душевный результат, и также очевидно было... что критика и мораль
Льва Толстого у койки больного, нуждающегося писателя пришлась не совсем ко
двору.
Чтоб излишне не утомлять Чехова, я поднялся и стал прощаться. Он
проводил меня в коридор до самых дверей, убеждая навестить его в
непродолжительном времени в Мелихове.
- Слышите, Жан, я беру с вас слово!.. И, пожалуйста, не откладывайте по
обыкновению, ибо летом медикусы посылают меня на кумыс. - И уже у самых
дверей он добавил, мягко улыбнувшись: - А ведь знаете, я почти привык
здесь... здесь так удобно думать! А по утрам я хожу гулять, хожу в
Новодевичий монастырь... на могилу Плещеева. Другой раз загляну в церковь,
прислонюсь
<> 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 >>>
- -
|
|
