|
|
|
|
- -
Собакина и спросите у него, хорошо ли
он шьет. Остаюсь любящий Вас Кум-мирошник, или Сатана в бочке"{12}.
Безвыездно жили в доме старики, большей частью Мария Павловна и
постоянно наезжали братья А.П. - Иван П. и Мих. П.
Старики были чудесные. Отец, Павел Егорович, высокий, крупный,
благообразный старик, в свое время был крутенек и воспитывал детей по
старинке, почти по Домострою - строго и взыскательно. Но ведь в его время
широко было распространено понятие "любя наказуй", и строг он был с
сыновьями не из-за жестокости характера, а, как он глубоко верил, ради их же
пользы. Но в дни, когда я узнала его, он вполне признал главенство А.П. Он
чувствовал всей своей крепкой стариковской справедливостью, что, вот, он вел
свои дела неудачно, не сумел обеспечить благосостояние своей семьи, а
"Антоша" взял все в свои руки, и вот теперь, на старости лет, поддерживает
их и угол им доставил - и оба они, и старик и старушка, считали главой дома
"Антошу". Павел Егорович всегда подчеркивал, что он в доме не хозяин и не
глава, несмотря на трогательно почтительную и шутливую нежность, с которой
молодые Чеховы с ним обращались: но в этой самой шутливости, конечно, уже
было доказательство полнейшего освобождения от родительской власти, бывшей
когда-то довольно суровой. Однако ни малейшего по этому поводу озлобления
или раздражения у старика не чувствовалось.
Он жил в своей светелке, похожей на монашескую келью, днем много
работал в саду, а потом читал свои любимые "божественные книги" - огромные
фолианты жития святых, "Правила веры" и пр. Он был очень богомолен: любил
ездить в церковь, курил в доме под праздник ладаном, соблюдал все обряды, а
у себя в келье отправлял один вечерню и всенощную, вполголоса читая и
напевая псалмы. Помню, часто - когда я проходила зимним вечером мимо его
комнаты в отведенную мне, я слышала тихое пение \235\ церковных напевов
из-за дверей, и какой-то особенный покой это придавало наступлению ночи...
Ко мне он благоволил. Я всегда любила стариков и старушек, часто, в
годы юности, именно их делала героями своих рассказов, чувствуя всю
невысказанную патетику старости и близкого ухода... И мне никогда не было
скучно слушать стариковские рассказы и поучения, поэтому П.Е. охотно
принимал меня у себя в келейке, давал мне читать свой дневник, возил меня в
церковь, иногда выражал сожаление, что вот Антоша так хорошо пел в церкви на
клиросе в Таганроге, и голос у него был, когда он мальчуганом был - прямо
ангельский... а вот теперь - отстал, не поет - что бы съездить в церковь да
попеть?
Милый Павел Егорович! Когда он заболел и скончался{13} - в отсутствие
сына, - я никогда не забуду, как убивалась и плакала кроткая Евг.Як. и все
повторяла беспомощно, с характерным южным придыханием на букву г:
- Голубчик мой, а сливы-то я намариновала - так он их любил, и не
попробует голубчик мой!
И было в этой бесхитростной "чеховской" фразе столько любви и жалости,
и заботы прожитой вместе жизни, сколько не уместилось бы в длинной, пышной
речи.
Я никогда не видела, чтобы Е.Я. сидела сложив руки: вечно что-то шила,
кроила, варила, пекла... Она была великая мастерица на всякие соленья и
варенья, и угощать и кормить было ее любимым занятием. Тут тоже она как бы
вознаграждала себя за скудость былой жизни; и прежде, когда у самих не было
почти ничего - если случалось наварить довольно картошки, она кого-нибудь
уже спешила угостить. А теперь - когда появилась возможность не стесняться и
не рассчитывать куска - она попала в свою сферу. Принимала и угощала как
настоящая старосветская помещица, с той разницей, что
<> 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 >>>
- -
|
|
