|
|
АВАНТАЙМ:
банкетка: - на странице
|
|
|
|
|
|
- -
"Фантастические
наброски". Вот еще, на стр. 1814, после слова "запушить": "Повозки снова
тронулись в путь по запушенной свежим снегом дороге". Телешов. "На тройках".
И еще на стр. 1849, после слова "зарево": "Множество свечек горит перед
образом, отливаясь мягким заревом на облачении попа". Телешов. "Именины".
Стало быть, с точки зрения составителей словаря, Вы писатель образцовый,
таковым и останетесь теперь на веки вечные... Крепко жму Вашу руку и желаю
всего хорошего"...
"Это был обаятельный человек: скромный, милый". Так отзывался о Чехове
Л.Н.Толстой{480}. И действительно, это был человек безусловно милый, очень
скромный и сдержанный, даже строгий к самому себе. Так, например, когда он
был очень болен и табачный дым в его комнате был для него ядом, он не мог и
не решался /481/ сказать никому, кто дымил у него папиросой: "Бросьте. Не
отравляйте меня. Не заставляйте меня мучиться". Он ограничился только тем,
что повесил на стене, на видном месте, записку: "Просят не курить". И
терпеливо молчал, когда некоторые посетители все-таки курили.
В свою очередь, к Толстому Антон Павлович относился всегда особенно
уважительно и с любовью.
- Я боюсь смерти Толстого, - признавался он в 1900 году, когда Лев
Николаевич опасно заболел. - Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось
бы большое пустое место. Во-первых, я ни одного человека не люблю так, как
его; во-вторых, когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть
литератором; даже сознавать, что ничего не сделал и не сделаешь - не так
страшно, так как Толстой делает за всех. В-третьих, Толстой стоит крепко,
авторитет у него громадный, и, пока он жив, дурные вкусы в литературе,
всякое пошлячество, всякие озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в
тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной
высоте так называемые литературные настроения и течения...{481}
Избранный в почетные академики, Чехов написал, как известно, резкий
отказ от этого почетного звания{481}, когда узнал, что Горький, также
избранный в почетные академики, в этом звании не утвержден царским
правительством по приказу самого царя Николая. Только Чехов и Короленко
имели мужество поступить так и сложить с себя почетное звание в виде
протеста.
Вспоминается случайный разговор с одним стариком, крестьянином из
Лопасни, где Антон Павлович никому не отказывал в медицинской помощи. Старик
был кустарь, шелкомотальщик, человек, видимо, зажиточный. Сидели мы рядом в
вагоне Курской дороги, в третьем классе, на жесткой скамейке, и по-соседски
разговорились от нечего делать. Узнав, что он из Лопасни, я сказал, что у
меня есть там знакомый.
- Кто такой?
- Доктор Чехов.
- А... Антон Павлыч! - весело улыбнулся старик, точно обрадовался
чему-то. Но сейчас же нахмурился и сказал: - Чудак-человек! - И добавил уже
вовсе строго и неодобрительно: - Бестолковый! /482/
- Кто бестолковый?
- Да Антон Павлыч! Ну, скажи, хорошо ли: жену мою, старуху, ездил-ездил
лечить - вылечил. Потом я захворал - и меня лечил. Даю ему денег, а он не
берет. Говорю: "Антон Павлыч, милый, что ж ты это делаешь? Чем же ты жить
будешь? Человек ты не глупый, дело свое понимаешь, а денег не берешь - чем
тебе жить-то?.." Говорю: "Подумай о себе, куда ты пойдешь, если, неровен
час, от службы тебе откажут? Со всяким это может случиться. Торговать ты не
можешь; ну, скажи, куда денешься, с пустыми-то руками?.." Смеется - и больше
ничего. "Если, говорит, меня с места прогонят, я тогда возьму и женюсь на
купчихе". - "Да кто, говорю, кто за
<> 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
