|
|
|
|
- -
Вспоминали старых товарищей,
Москву, трактиры... Когда заговорил я о тебе, он только два слова сказал:
"Было попито!"
Я тут же рассказал один случай с Епифановым, который очень понравился
Чехову, и он взял с меня слово, что я его обязательно напечатаю. Это был уже
блеск его славы, и мелочей он не писал. Я дал ему слово - и забыл.
Мы сидели как-то в редакции "Московского листка", где Н.И.Пастухов, по
обыкновению в расстегнутом халате и в туфлях, рассматривал за письменным
столом принесенный репортерами материал. Сережа Епифанов, небесталанный поэт
и автор сценок, принес уличную картинку о том, как толпа в самый Новый год
собралась на Цветном бульваре около лежавшего на снегу замерзшего попугая,
прекрасного белого какаду. Епифанов рассказывал, что в Москве появились
попугаи, живут они на бульварах, все это в смешной форме. /121/ Пастухов
прочел сценку и сказал: "Не пойдет! - ты вот найди, откуда это попугай
взялся и как он на бульвар попал, тогда пойдет!" - "Это невозможно, Николай
Иванович". - "Какой же ты после этого репортер выходишь? Может, сам нашел на
помойке дохлую птицу и подкинул ее, чтобы сценку написать? Вон Гиляй с
Вашковым купили на две копейки грешников у разносчика, бросили их в
Патриарший пруд, народ собрали и написали сценку "Грешники в Патриаршем
пруде". Там хоть смешно было... А это что? Сдох попугай, а ты сценку в сто
строк. Вот найди теперь, откуда птица на бульвар попала. Эх ты,
строчило-мученик!"
Пастухов встал и ушел.
На углу Петровки и Рахмановского переулка, в доме Левенсона, над
трактиром Зверева, помещались тогда меблирашки "Надежда", которые были
населены главным образом проститутками из средних, мелкими служащими и
актерами. В те времена, когда Пастухов послал Епифанова разыскивать попугая,
в самом лучшем из номеров "Надежды" жил некто Кондратьев, красивый высокий
блондин с огромными выхоленными усами. Он рекомендовался всем как отставной
офицер, но, судя по его языку, уж слишком упрощенному, этому верить было
трудно. Известно только было, что он жил картежной игрой и бильярдом и был
завсегдатаем бильярдного трактира Саврасенкова близ памятника Пушкину. Эта
бильярдная, занимавшая два зала, с лучшими фрейберговскими бильярдами,
служила в Москве самым крупным притоном для шулеров. Игра происходила на
деньги, причем публика, теснившаяся по длинным диванам вдоль стен, держала
иногда крупные суммы за игроков-шулеров, и спуск шел вовсю. Играли здесь
знаменитости того времени: Пискун, Соломон, Шулькевич, Голиаф, Малинин и, не
последний среди них, Кондратьев. Играл еще маляр Кирюша, умевший показывать
такую игру, что у шулеров выигрывал партии.
Из редакции "Листка" после отповеди Пастухова мы с Епифановым вышли
очень огорченные, и я повел его к Саврасенкову утешать графинчиком водки с
приличной закуской. Мы сели на большой диван, как раз против бильярда, где
велась игра. К нам подсел великан, игрок Голиаф, которого я давно знал, и,
указывая на игравших, сказал: /122/
- Вот Малинин, что он вчера с Кондратьевым сделал - смехота!
- А что?
- Уж и не говорите. У Кондратьева на празднике деньжонки завелись, ну,
Васька к нему и подмазался и прямо отсюда, это третьего дня было, к нему в
гости навязался. Выпили в номере чайку, водочки вдвоем, а потом ему Малинин
банчишко заложил один на один. Игра шла начистоту. Играли долго. Под утро
Малинин все деньги у него выиграл, часы, портсигар, а тот зарвался, из себя
вон лезет. А Васька ему: "Хочешь на попугая?" А в комнате у него белый
попугай любимый жил. "Да на что он мне? Ну, изволь, согласен". Долго ли,
коротко играли, Кондратьев к попугая проиграл.
<> 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
