|
|
Журнал
Православные праздники, - azbyka.ru/
|
|
|
|
|
|
- -
/>очень метки. [...]
Во время моего пребывания в Ялте Чехов редактировал собрание своих
сочинений, которые он, как известно, сравнительно дешево продал издателю
"Нивы" Марксу.
Когда я уезжал, он попросил меня свезти корректуру в Петербург и
передать ее лично Марксу.
- Боюсь, - сказал он при этом, - что я недостаточно строг к своим
рассказам и пускаю в собрание сочинений вещи, этого не заслуживающие. Во
всяком случае, все то, что не попало в собрание сочинений, никуда не
годится, и я надеюсь, что оно никогда не появится на свет божий{5}. [...]
Осенью того же года я встретился с Чеховым в Москве. Был вместе с ним и
Горьким в Художественном театре на представлении "Чайки"{6}.
Я до этого вечера не видел и даже не читал "Чайки". В одном из
антрактов я подошел к Чехову, который стоял в вестибюле, прислонившись
спиной к колонне, несколько закинув назад голову. Вид у него был унылый. Я
подошел к нему и сказал:
- Антон Павлович, хочется вас поблагодарить за ту смелость, с какой вы
решились крупного писателя, почти равного Тургеневу, вывести таким пошляком,
как Тригорин.
Я тотчас почувствовал, что сказал что-то неладное. Чехов слегка
вздрогнул, побледнел и резко сказал:
- Благодарите за это не меня, а Станиславского, который действительно
сделал из Тригорина пошляка. Я его пошляком не создавал.
Когда я впоследствии прочитал "Чайку" и вдумался в Тригорина, то понял,
что Тригорина Чехов создавал в известной степени по образу и подобию своему.
Во время следующего антракта мы сидели с Чеховым за кулисами. Когда
после второго звонка мы шли к себе в \461\ ложу через фойе, то увидели
Горького, окруженного толпою, преимущественно молодежи.
Горький что-то говорил своим глухим басом, затем раздался смех и
аплодисменты. Оказывается, что Горького, проходившего по фойе, узнали,
окружили и стали приветствовать аплодисментами. Горький вместо того, чтобы
раскланяться и поблагодарить, сказал приблизительно следующее:
- Чего вы, господа почтенные, на меня уставились? Что я, утопленник или
балерина? Подумали бы лучше о той замечательной пьесе, которую вы пришли
смотреть{7}. [...]
После осени 1900 года я с Чеховым больше не виделся. Несколько раз он
собирался приехать в Петербург, но здоровье не позволяло.
"Кашель у меня свирепый, уже пять-шесть дней, но в общем здравие мое
хорошее, грех пожаловаться", - писал он мне с горькой иронией 3 марта 1901
года.
Настроение у него в это время было довольно унылое.
"Будьте добры, - писал он, - вспомните, что я одинок, что я в пустыне,
сжальтесь и напишите, во-первых, что нового в цивилизованном мире,
во-вторых, где теперь Горький, куда ему писать, и, в-третьих, не думаете ли
Вы приехать в Ялту отдохнуть".
К "Жизни", к Горькому и ко мне лично отношение его было неизменно
дружеским.
21 мая 1901 года Чехов, которому я писал, если я не ошибаюсь, из
"предварилки"{8}, ответил мне так:
"Дорогой Владимир Александрович, Ваше письмо пошло в Ялту, оттуда в
Москву, где я нахожусь ныне, оттого я получил его только вчера; не сердитесь
же, что так запаздываю ответом. Вас выпустили? Горький уже выпущен дня
четыре назад; он весел и здоров, под домашним арестом будет не больше десяти
дней. Я видел доктора, который его освидетельствовал, и Миролюбова, который
ездил в Нижний хлопотать у Святополка-Мирского; и сведения от обоих получил
весьма успокоительные.
Я чувствую
<> 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 >>>
- -
|
|
