|
|
|
|
- -
этому рада. Все равно все пропало.
Вдруг в передней раздался звонок, и я услышала голос Антона Павловича.
Он о чем-то спросил Машу.
- Что с вами? - крикнула В.У. - Петя! Скорей воды... Лидии Алексеевне
дурно.
Но я сделала над собой невероятное усилие и оправилась.
- Нет, я ничего, - слабо сказала я. - Почему вам показалось?
- Но вы побледнели, как мел... Теперь вы вспыхнули...
Вошел Антон Павлович, и я представила друг другу своих гостей.
Какой это был взрыв хохота!!
- Как? Антон Павлович Чехов? И Лидия Алексеевна не предупредила нас,
что ждет такого гостя? Как мы счастливо попали! Вот когда вы ответите мне,
Антон Павлович, на вопросы, которые я ставила себе каждый раз, как читала
ваши произведения. Я хочу, чтобы вы ответили.
Она напала на Чехова, как рысь на беззащитную лань. Она впилась в него,
терзала, рвала на части, кричала, хохотала. Она обвиняла его, что он тратит
свой большой талант на побасенки, что он ходит кругом и /227/ около, а не
решает задачи, не дает идеала. Все у него расплывчато, нет точности, нет
математичности. Математичности нет, нет! Ха, ха, ха!
Антон Павлович несколько раз растерянно оглядывался на меня. Вдруг он
спросил меня:
- Вы курите? - В.У. на миг замолчала, удивленно моргая. Я тоже
удивилась.
- Нет...
- Мне показалось, что у вас папироса.
- У меня ничего нет, - и я показала ему руки.
- Вам не надо курить.
Я предложила ему закусить. Он отказался.
В.У. опять закричала, подскакивая на своем стуле и сотрясая воздух. И
от этого крика было душно, трудно было дышать. Я боялась, что мне опять
будет дурно, потому что чувствовала сильную слабость и легкое
головокружение.
Антон Павлович защищался слабо, нехотя, говорил односложно. Он сидел
над своим стаканом чая, опустив глаза.
Но вдруг Ш. встал и сказал жене:
- Вера, нам пора домой.
- Домой? - вскрикнула она. - Но, Петя, когда я дождусь еще случая
высказать то, что Чехов должен выслушать? Должен же он понять свой долг как
писатель...
Она опять забарабанила, но меня утешало то, что ее муж стоял, а не
садился вновь. Он настаивал, что пора ехать, и я, конечно, не возражала. Но
я боялась, что он не сладит с расходившейся женой и предоставит ей
возможность исполнить свой долг и наставить Чехова на путь истинный. Но, к
счастью, он сладил. Она в последний раз ринулась на Чехова, стала жать и
трясти его руки и кричать ему в уши, что он большой, большой талант и что
она верит в него и ждет от него многого. Наконец крик перешел в переднюю,
потом на лестницу, и взрыв хохота потряс все этажи. Дверь хлопнула, и мы с
Антоном Павловичем в изнеможении перешли в кабинет.
- Вы устали, - сказал Антон Павлович. - Я уйду, вас утомили гости.
Что со мной делалось? Я едва могла говорить.
- Прошу вас, останьтесь.
- Кстати... не можете ли вы дать мне то, что обещали. Газеты с вашими
рассказами и рукопись. /228/
Я все собрала заранее и передала ему пакет.
- Почему вы не хотите, чтобы я обратился с рукописью к Гольцеву, в
"Русскую мысль"?
- Потому что ее примут не за ее достоинство, а по вашей протекции.
- Но ведь я-то отдам ее по достоинству. Вы не верите мне?
- Не то что не верю, Антон Павлович, а я вашей оценки часто совсем не
понимаю. "Рассказ хорош, даже очень хорош, но то, что есть Дуня (героиня
моего рассказа), должно быть мужчиной. Сделайте ее офицером, что ли. А героя
<> 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 >>>
- -
|
|
