|
|
|
|
- -
буду трезв.
- И без того мерзко, отвратительно живется, а тут вы еще с вашими оскорблениями!- говорил Брыкович, возбужденно шагая по номеру.- Никто не видит истины, и всякий думает и болтает, что хочет. Воображаю, что за глаза говорится тут в номерах! Воображаю! Правда, я не прав, я виноват: глупо с моей стороны было набрасываться на вас в полночь из-за денег; виноват, но... надо же извинить, войти в положение, а... вы бросаете в лицо грязными намеками!
- Голубушка, да ведь пьян! Каюсь и чувствую. Честное слово, чувствую! Мамочка, и деньги отдам! Как только получу первого числа, так и отдам! Значит, мир и согласие?! Браво! Ах, душа моя, люблю образованных людей! Сам в консерватосерватории... не выговоришь, черт!.. учился...
Халявкин прослезился, поймал за рукав шагавшего Брыковича и поцеловал его в щеку.
- Эх, милый друг, пьян я, как курицын сын, а все понимаю! Мамаша, прикажи коридорному подать первой скрипке самовар! У вас тут такой закон, что после одиннадцати часов и по коридору не гуляй, и самовара не проси; а после театра страсть как чаю хочется!
Брыкович подавил пуговку звонка.
- Тимофей, подай господину Халявкину самовар! - сказал он явившемуся коридорному.
- Нельзя-с!- пробасил Тимофей.- Барыня не велела после одиннадцати часов самовар подавать.
- Так я тебе приказываю!- крикнул Брыкович бледнея.
- Что ж тут приказывать, коли не велено...- проворчал коридорный, выходя из номера.- Не велено, так и нельзя. Чего тут!..
Брыкович прикусил губу и отвернулся к окну.
- Положение-с!- вздохнул Халявкин.- М-да, нечего сказать... Ну, да меня конфузиться нечего, я ведь понимаю... всю душу насквозь. Знаем мы эту психологию... Что ж, поневоле будешь водку пить, коли чаю не дают! Выпьешь водочки, а?
Халявкин достал с окна водку, колбасу и расположился на диване, чтобы начать пить и закусывать. Брыкович печально глядел на пьянчугу и слушал его нескончаемую болтовню. Быть может, оттого, что при виде косматой головы, сороковушки и дешевой колбасы он вспомнил свое недавнее прошлое, когда он был так же беден, но свободен, и его лицо стало еще мрачнее, и захотелось выпить. Он подошел к столу, выпил рюмку и крякнул.
- Скверно живется!- сказал он и мотнул головой. - Мерзко! Вот вы меня сейчас оскорбили, коридорный оскорбил... и так без конца! А за что! Так, в сущности, ни за что...
После третьей Брыкович сел на диван и задумался, подперев руками голову, потом печально вздохнул и сказал:
- Ошибся! Ох, как ошибся! Продал я и молодость, и карьеру, и принципы,- вот и мстит мне теперь жизнь. Отчаянно мстит!
От водки и печальных мыслей он стал очень бледен и, казалось, даже похудел. Он несколько раз в отчаянии хватал себя за голову и говорил: "О, что за жизнь, если бы ты знал!"
- А признайся, скажи по совести,- спросил он, глядя пристально в лицо Халявкину,- скажи по совести, как вообще... относятся ко мне тут? Что говорят студенты, которые живут в этих номерах? Небось слыхал ведь...
- Слыхал...
- Что же?
- Ничего не говорят, а так... презирают.
Новые приятели больше уже ни о чем не говорили. Они разошлись только на рассвете, когда в коридоре стали топить печи.
- А ты ей ничего... не плати...- бормотал Брыкович уходя.- Не плати ей ни копейки!.. Пусть...
Халявкин свалился на диван и, положив голову на футляр со скрипкой, громко захрапел.
В следующую полночь они опять сошлись...
Брыкович, вкусивший сладость дружеских возлияний, не пропускает уже ни одной ночи, и если не застает Халявкина, то заходит в другой какой-нибудь номер, где жалуется на судьбу и пьет, пьет и опять жалуется - и так каждую ночь.
1 2
- -
|
|
