|
|
|
|
- -
из газетных командировок или носясь по
Москве в вихре репортерской работы.
Приходят на память эти слова Чехова, когда начинаю писать воспоминания,
так непохожие на обычные мемуары. Ведь мемуары - это что-то
последовательное, обстоятельное - изо дня в день, из года в год... Их хорошо
писать отставным генералам, старым чиновникам, ученым на покое - вообще
людям, прожившим до старости на одном месте, на одной службе.
У бродяги мемуаров нет, - есть клочок жизни. Клочок там, клочок тут -
связи не ищи... Бродяжническую жизнь моей юности я сменил на обязанности
летучего корреспондента и вездесущего столичного репортера. Днем завтракаешь
в "Эрмитаже", ночью, добывая материал, бродишь по притонам Хитрова рынка.
Сегодня, по поручению редакции, на генерал-губернаторском рауте пьешь
шампанское, а завтра - едешь осматривать задонские зимовники, занесенные
снегом табуны, и вот - дымится джулун.
Над костром в котелке кипит баранье сало... Ковш кипящего сала -
единственное средство, чтобы не замерзнуть в снежном буране, или,
по-донскому, шургане... Николай Рубинштейн дирижирует в Большом театре на
сотом представлении "Демона", присутствует вся Москва в бриллиантах и фраках
- я описываю обстановку этого торжественного спектакля; а через неделю уже
Кавказ, знакомые места, Чертова лестница, заоблачный аул Безенги, а еще
выше, под снежной шапкой Коштан-тау, на стремнинах ледяного поля бродят
сторожкие туры. А через месяц Питер, встречи в /107/ редакциях и на
Невском... То столкнешься с Далматовым, то забредешь на Николаевскую, 65, к
Николаю Семеновичу Лескову, то в литературном погребке на Караванной
смотришь, как поэт Иванов-Классик мрачно чокается с златокудрым,
жизнерадостным Аполлоном Коринфским, и слушаешь, как восторженный и бледный
Костя Фофанов, закрыв глаза, декламирует свои чудесные стихи, то у Глеба
Успенского, на пятом этаже в его квартирке на Васильевском острове, в кругу
старых народников рассказываешь эпизоды из своей бродяжной жизни
бурлацкой... А там опять курьерский поезд, опять мечешься по Москве, чтобы
наверстать прошедшую прогульную неделю...
И так проходила в этих непрерывных метаниях вся жизнь - без остановки
на одном месте. Все свои, все друзья, хотя я не принадлежал ни к одной
компании, ни к одной партии... У репортера тех дней не было прочных
привязанностей, не могло быть... Прочных знакомств летучему корреспонденту
тоже не было времени заводить - единственное знакомство у меня в то время,
знакомство домами, было с семьей Чехова, да и то до тех пор, пока Чехов не
вошел в славу.
Разные были мы с ним люди.
Я долго не мог вспомнить, как и когда началось наше знакомство и где
произошла у меня первая встреча с Чеховым. Об этом он мне как-то раз
напомнил сам; оказалось, что в эту первую встречу я Чехова и не заметил.
Помнил только вторую, в редакции "Будильника", где редактор Н.П.Кичеев
представил мне симпатичнейшего юношу с заброшенными назад волосами.
- Антоша Чехонте - Дядя Гиляй. Знакомьтесь.
- Мы уже знакомы... Нас познакомил Селецкий, помните?.. Вы мне еще чуть
руку не сломали.
Я сделал вид, что помню.
С этого дня мы стали встречаться особенно часто в "Будильнике" и
"Зрителе" у Всеволода Давыдова. Совсем друзьями сделались. Как-то за столом
у меня дома, в случайном разговоре о Русском гимнастическом обществе, он
сказал улыбаясь:
- Я
<> 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 >>>
- -
|
|
