|
фабрика дверей, , фурнитура дверная эвакуатор круглосуточно, вызов эвакуатора |
|
|
|
|
- -
Ничего... - Свят, свят, свят... - просипел Емельян. - Беспременно где-нибудь ударило... Вы тутошние? -спросил он великанов. - Не, из Глинова... Мы глиновские. У господ Платеров работаем. - Молотите, что ли? - Разное. Покеда еще пшеницу убираем. А молонья-то, молонья! Давно такой грозы не было... Егорушка вошел в избу. Его встретила тощая, горбатая старуха, с острым подбородком. Она держала в руках сальную свечку, щурилась и протяжно вздыхала. - Грозу-то какую бог послал! - говорила она. - А наши в степу ночуют, то-то натерпятся сердешные! Раздевайся, батюшка, раздевайся... Дрожа от холода и брезгливо пожимаясь, Егорушка стащил с себя промокшее пальто, потом широко расставил руки и ноги и долго не двигался. Каждое малейшее движение вызывало в нем неприятное ощущение мокроты и холода. Рукава и спина на рубахе были мокры, брюки прилипли к ногам, с головы текло... - Что ж, хлопчик, раскорякой-то стоять? -сказала старуха. - Иди, садись! Расставя широко ноги, Егорушка подошел к столу и сел на скамью около чьей-то головы. Голова задвигалась, пустила носом струю воздуха, пожевала и успокоилась. От головы вдоль скамьи тянулся бугор, покрытый овчинным тулупом. Это спала какая-то баба. Старуха, вздыхая, вышла и скоро вернулась с арбузом и дыней. - Кушай, батюшка! Больше угощать нечем... -сказала она, зевая, затем порылась в столе и достала оттуда длинный, острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. - Кушай, батюшка! Егорушка, дрожа как в лихорадке, съел ломоть дыни с черным хлебом, потом ломоть арбуза, и от этого ему стало еще холодней. - Наши в степу ночуют... - вздыхала старуха, пока он ел. - Страсти господни... Свечечку бы перед образом засветить, да не знаю, куда Степанида девала. Кушай, батюшка, кушай... Старуха зевнула и, закинув назад правую руку, почесала ею левое плечо. - Должно, часа два теперь, - сказала она. - Скоро и вставать пора. Наши-то в степу ночуют... Небось, вымокли все... - Бабушка, - сказал Егорушка, - я спать хочу. - Ложись, батюшка, ложись... - вздохнула старуха, зевая. - Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал... Свечечку бы засветить, да не нашла. Разговаривая с собой, она сдернула со скамьи какое-то тряпье, вероятно, свою постель, сняла с гвоздя около печи два тулупа и стала постилать для Егорушки. - Гроза-то не унимается, - бормотала она. - Как бы, неровен час, чего не спалило. Наши-то в степу ночуют... Ложись, батюшка, спи... Христос с тобой, внучек... Дыню-то я убирать не стану, может, вставши, покушаешь. Вздохи и зеванье старухи, мерное дыхание спавшей бабы, сумерки избы и шум дождя за окном располагали ко сну. Егорушке было совестно раздеваться при старухе. Он снял только сапоги, лег и укрылся овчинным тулупом. - Парнишка лег? - послышался через минуту шЈпот Пантелея. - Лег! - ответила шЈпотом старуха. - Страсти-то, страсти господни! Гремит, гремит, и конца не слыхать... - Сейчас пройдет... - прошипел Пантелей, садясь. - Потише стало... Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались... Ребята-то... Нельзя... Уведут лошадей... Вот посижу маленько и пойду на смену... Нельзя, уведут... Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шЈпотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал теплый, тяжелый тулуп, но всЈ тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали... Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился всЈ сильней и сильней. Пантелей ушел на смену и потом опять вернулся, а Егорушка всЈ еще не спал и дрожал всем телом. Что-то давило ему голову и грудь, угнетало его, и он не знал, что это: шЈпот ли стариков, или тяжелый запах овчины? От съеденных арбуза и дыни во рту был неприятный, металлический вкус. К тому же еще кусались блохи. - Дед, мне холодно! - сказал он и не узнал своего голоса. - Спи, внучек, спи... - вздохнула старуха. Тит на тонких ножках подошел к постели и замахал руками, потом вырос до потолка и обратился в мельницу. О. Христофор, не такой, каким он сидел в бричке, а в полном облачении и с кропилом в руке, прошелся вокруг мельницы, покропил ее святой водой и она перестала махать. Егорушка, зная, что это бред, открыл глаза. - Дед! - позвал он. - Дай воды! Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк. В его тяжелой голове путались мысли, во рту было сухо и противно от металлического <> 31 32 33 34 35 36 37 38
- -
|
|