|
|
пуансон матрица, - оборудование
|
|
|
|
|
|
- -
физического удовольствия от
прикосновения к обычным вещам наводит на мысль, что в глазах мальчика
сидение в лавке не всегда было лишь постылой обязанностью. Тут, вероятно,
существовал и элемент детской "игры в торговлю".
В известной мере перекликается с подобной трактовкой истолкование
многочисленными биографами писателя его знаменитого письма к А.С.Суворину.
Антон Павлович советовал своему корреспонденту: "Напишите-ка рассказ о том,
как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и
студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении
чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный,
ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать
у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности,
только из сознания своего ничтожества, - напишите, как этот молодой человек
выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное
утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая
человеческая..." Предлагаемый сюжет столько раз "пересекается" с реальной
биографией самого пишущего, что возникает искушение полностью отождествить
их. Однако все-таки маловероятно, чтобы убежденный "автобиографофоб" даже в
пору наибольшей близости с Сувориным столь откровенно и достаточно
простодушно предлагал в качестве литературного материала свои глубоко личные
переживания.
Один из решающих периодов своей жизни - последние гимназические годы в
Таганроге - Чехов провел в одиночестве, вдали от постепенно перебравшейся в
Москву семьи. И при своем появлении в университетском, а позже -
литераторском, кругу, откуда исходят первые обстоятельные воспоминания о нем
"сторонних" наблюдателей, он предстал перед своими новыми знакомыми, да и
отчасти перед домашними, уже во многом определившимся человеком - с огромной
выдержкой, необычайной силой воли и целомудренной скрытностью,
"неуловимостью". \8\
Даже многие годы спустя, в скупом наброске своей биографии, Антон
Павлович умолчал о мотивах, по которым он остановился на профессии врача:
"...выбрал медицинский факультет не помню по каким соображениям..."
Это невольно напоминает разговор, происходящий в пьесе "Три сестры":
"Маша... Вы любили мою мать?
Чебутыкин. Очень.
Маша. А она вас?
Чебутыкин (после паузы). Этого я уже не помню".
Ясно, что старый доктор целомудренно оберегает свою тайну - может быть,
самое дорогое, что было у него в жизни. И так же, как невозможно принять его
слова всерьез, трудно поверить в "забывчивость" Чехова насчет столь важного
шага.
Чехову было уже восемнадцать лет, когда умер Некрасов и над его могилой
звучали благодарные и восторженные слова. Избежал ли таганрогский гимназист
общего увлечения?
"Я очень люблю Некрасова, уважаю его, ставлю высоко..." - в своей
обычной сдержанной манере отозвался Чехов на газетную анкету в 1902 году. Но
неизмеримо примечательнее одно вроде бы совсем беглое упоминание в его
коротеньком поздравительном письме В.С.Миролюбову (30 декабря 1902 года):
"В "Новом времени" от 24 декабря прочтите фельетон Розанова о
Некрасове. Давно, давно уж не читал ничего подобного, ничего такого
талантливого, широкого и благодушного, и умного".
Это написано в пору резко отрицательного отношения Чехова к суворинской
газете, а к самому В.В.Розанову, в ней сотрудничавшему, он присматривался с
недобрым любопытством*.
______________
* "Что у Вас, у
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
