|
|
|
|
- -
на прежнего А.П.
Как-то стал точно ниже ростом и меньше.
Трудно было поверить, что он живет в Ялте: ведь это должно было
поддержать его здоровье; все говорили, что в его возрасте болезнь эта уже не
так опасна - "после сорока лет от чахотки не умирают", - утешали окружающие
его близких. Но никакой поправки в нем не чувствовалось. Он горбился, зябко
кутался в какой-то плед и то и дело подносил к губам баночку для сплевывания
мокроты.
Его жена, прекрасная артистка О.Л.Книппер, не мыслила себя без
Художественного театра, да и театр не мыслил себя без нее. Вместе с тем она
очень тяготилась вынужденной разлукой, предлагала А.П., что она все бросит и
будет жить в Ялте, но он этой жертвы принять не хотел...
Когда-то А.П. шутя писал одному своему приятелю:
"...Извольте, я женюсь - если вы хотите этого - но мои условия: все
должно быть, как было до этого - то есть, она должна жить в Москве, а я в
деревне, и я буду к ней ездить. Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте
мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый
день"{48}.
То, что так весело звучало в шутливом письме, оказалось не совсем так
на деле. А.П. ценил талант О.Л., не допускал и мысли, чтобы она отказалась
ради него от сцены, высказывался по этому поводу категорически. Однако
скучал без нее в Ялте, чувствовал себя одиноким - особенно в темные осенние
вечера, когда на море бушевал шторм, ураган ломал в саду магнолии, и
кипарисы гнулись и скрипели точно плача, когда кашель мешал ему выходить, да
и никто не отваживался высовывать носа из дому в такую бурю, а он читал
письма из Москвы, с описаниями веселой и полной жизни, которая шла там,
описанием театра, дышавшего его духом, его пьесами, в то время когда он был
отрезан и от жены, и от театра, и от друзей.
Понятно, что он все время рвался в Москву, ездил туда вопреки
благоразумию, задерживался там - и эти перерывы фатально влияли на его
здоровье.
В тот вечер, что я пришла к Чехову, О.Л. участвовала в каком-то
концерте. За ней приехал корректный Немирович-Данченко во фраке с
безупречным белым пластроном. О.Л. вышла в нарядном туалете, повеяло тонкими
духами, \258\ ласково и нежно простилась с А.П., сказав ему на прощанье
какую-то шутливую фразу, чтобы он без нее не скучал и "был умником", - и
исчезла.
А.П. поглядел ей вслед, сильно закашлялся и долго кашлял. Поднес свою
баночку к губам и, когда прошел приступ кашля, сказал без всякой видимой
связи с нашим предыдущим разговором, весело вертевшимся около воспоминаний
Мелихова, прошлого, общих друзей:
- Да, кума... помирать пора.
После этого раза я больше не видела А.П.
О его кончине я узнала за границей... И приехала на его могилу в
Новодевичьем монастыре только через несколько лет после его смерти - и моего
долгого отсутствия из Москвы. Я застала там какую-то молодежь, пришедшую
поклониться праху любимого писателя. С башенных часов, отбивавших каждую
минуту, слетали как жемчужины и падали в вечность минуты. Я стояла и думала:
"Нет - он не умер для нас. Он с нами - в каждом сером дне, в каждой девушке,
задумавшейся над жизнью, в каждом облетевшем лепестке вишневого сада - и в
светлой вере в то, что "жизнь еще будет прекрасной..."
Чехов иногда высказывал в разговоре такую мысль, что его скоро забудут.
- Меня будут читать лет семь, семь с половиной, - говорил он, - а потом
забудут.
Но как-то он прибавил:
- Но потом пройдет еще некоторое время - и меня опять начнут читать, и
тогда уже будут читать долго.
Он оказался прав.
<> 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
