|
|
|
|
- -
/>ботву.
Южнее Рыковского, на месте бывшей гиляцкой деревушки Пальво, на притоке
Тыми того же названия, стоит селение Палево, основанное в 1886 г. От
Рыковского ведет сюда хорошая проселочная дорога по гладкой равнине, мимо
рощ и полей, чрезвычайно напоминавших мне Россию, быть может, потому, что я
проезжал здесь в очень хорошую погоду. Расстояние 14 верст. В направлении от
Рыковского до Палева скоро проляжет почтово-телеграфный тракт, давно уже
проектированный, который соединит Северный Сахалин с Южным. Дорога здесь уже
строится.
В Палеве 396 жителей: 345 м. и 51 ж. Хозяев 183 и при них половинщиков
137, хотя, по местным условиям, было бы достаточно и 50 владельцев. Трудно
найти на Сахалине другое селение, в котором сошлось бы вместе столько разных
обстоятельств, неблагоприятных для сельскохозяйственной колонии, как здесь.
Почва - галька: когда-то, по рассказам старожилов, на месте нынешнего Палева
тунгусы пасли своих оленей. Даже поселенцы толкуют, что эта местность во
времена оны была дном морским и будто гиляки теперь находят на ней вещи с
кораблей. Земли разработано только 108 дес., считая тут и пашни, и огород, и
сенокосы, а хозяев между тем больше трехсот. Взрослых женщин только 30, по
одной на 10 человек, и точно в насмешку, чтобы дать сильнее почувствовать
печальный смысл этой пропорции, не так давно смерть заглянула в Палево и
похитила в короткое время трех сожительниц. Почти третья часть хозяев до
ссылки не занималась хлебопашеством, так как принадлежала к городским
сословиям. К сожалению, перечень неблагоприятных обстоятельств не кончается
на этом. Почему-то еще, вероятно, по пословице - на бедного Макара все шишки
валятся, ни в одном селении на Сахалине нет такого множества воров, как
именно здесь в многострадальном, судьбою обиженном Палеве. Тут каждую ночь
воруют; накануне моего приезда троих отправили в кандальную за кражу ржи.
Кроме таких, которые воруют из нужды, в Палеве немало еще так называемых
"пакостников", которые вредят своим односельчанам только из любви к
искусству. Без всякой надобности убивают ночью скотину, выдергивают из земли
еще не созревший картофель, выставляют из окон рамы и т.п. Все это влечет за
собой потери и истощает вконец жалкие нищенские хозяйства и. что едва ли не
менее важно, держит население в постоянном страхе.
Обстановка жизни говорит только о бедности и ни о чем другом. Крыши на
избах покрыты корьем и соломой, дворов и надворных построек нет вовсе; 49
домов еще не окончены и. по-видимому, брошены своими хозяевами. 17
владельцев ушли на заработки.
Когда я в Палеве ходил по избам, за мной неотступно следовал
надзиратель из поселенцев, родом пскович. Помнится, я спросил у него: среда
сегодня или четверг? Он ответил:
- Не могу упомнить, ваше высокоблагородие.
В казенном доме живет отставной квартирмейстер Карп Ерофеич Микрюков,
старейший из сахалинских надзирателей. Прибыл он на Сахалин в 1860 г., в ту
пору, когда еще только начиналась сахалинская каторга, и из всех ныне
здравствующих сахалинцев только он один мог бы написать всю ее историю. Он
словоохотлив, на вопросы отвечает с видимым удовольствием и старчески
длинно; память уже стала изменять ему, так что отчетливо помнит он только
давнопрошедшее, Обстановка у него приличная, вполне хозяйственная, даже есть
два портрета, написанных масляными красками: на одном он сам, на другом его
покойница жена с цветком на груди. Родом он из Вятской губ<ернии>, лицом
живо напоминает покойного писателя Фета. Свои настоящие годы он скрывает,
говорит, что ему только 61, на самом же деле ему больше 70. Женат он вторым
браком на дочери поселенца, молодой женщине, от которой имеет шестерых детей
в возрасте от 1 до 9 лет. Младший еще грудной.
Моя беседа с Карпом Ерофеичем затянулась далеко за полночь,
<> 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 >>>
- -
|
|
