|
|
|
|
- -
Павловича и слушали...
Тихо, уютно и быстро прошла страстная неделя, неделя отдыха, и надо
было ехать в Севастополь, куда прибыла труппа Художественного театра. Помню,
какое чувство одиночества охватило меня, когда я в первый раз в жизни
осталась в номере гостиницы, да еще в пасхальную ночь, да еще после
ласковости и уюта чеховской семьи... Но уже начались приготовления к
спектаклям, приехал Антон Павлович, и жизнь завертелась... Начался какой-то
весенний праздник... Переехали в Ялту - и праздник стал еще ярче, нас
буквально засыпали цветами... Закончился этот праздник феерией на крыше дачи
гостеприимной Ф.К.Татариновой, которая с такой любовью относилась к нашему
молодому театру и не знала, как и чем выразить свое поклонение
Станиславскому и Немировичу-Данченко, создавшим этот театр. Артисты
приезжали часто к Антону Павловичу, обедали, бродили по саду, сидели в
уютном кабинете, и как нравилось все это Антону Павловичу, - он так любил
жизнь подвижную, кипучую, а тогда у нас все надеялось, кипело, радовалось...
Жаль было расставаться и с югом, и с солнцем, и с Чеховым, и с
атмосферой праздника... но надо было ехать в Москву репетировать. Вскоре
приехал в Москву и Антон Павлович, ему казалось пусто в Ялте после жизни и
смятения, которые внес приезд нашего театра, но в Москве он почувствовал
себя нездоровым и быстро вернулся на юг.
Я в конце мая уехала с матерью на Кавказ, и каково было мое удивление и
радость, когда в поезде Тифлис - Батум я встретила Антона Павловича,
Горького, Васнецова, доктора Алексина, ехавших в Батум. Ехали мы вместе
часов шесть, до станции Михайлово, где мы с матерью пересели на Боржомскую
ветку. /696/
В июле я снова гостила у Чеховых в Ялте.
Переписка возобновилась с моего отъезда в Москву в начале августа и
прервалась приездом Антона Павловича в Москву с пьесой "Три сестры".
Когда Антон Павлович прочел нам, артистам и режиссерам, долго ждавшим
новой пьесы от любимого автора, свою пьесу "Три сестры", воцарилось какое-то
недоумение, молчание... Антон Павлович смущенно улыбался и, нервно
покашливая, ходил среди нас... Начали одиноко брошенными фразами что-то
высказывать, слышалось: "Это же не пьеса, это только схема...", "Этого
нельзя играть, нет ролей, какие-то намеки только..." Работа была трудная,
много надо было распахивать в душах...
Но вот прошло несколько лет, и мы уже с удивлением думали: неужели эта
наша любимая пьеса, такая насыщенная переживаниями, такая глубокая, такая
значительная, способная затрагивать самые скрытые прекрасные уголки души
человеческой, неужели эта пьеса могла казаться не пьесой, а схемой и мы
могли говорить, что нет ролей?
В 1917 году, после Октябрьской революции, одной из первых пьес, которые
мы играли, была пьеса "Три сестры", и у всех было такое чувство, что мы
раньше играли ее бессознательно, не придавая значения вложенным в нее мыслям
и переживаниям, а главное - мечтам. И впрямь иначе зазвучала вся пьеса,
почувствовалось, что это были не просто мечты, а какие-то предчувствия и что
действительно "надвинулась на нас всех громада", сильная буря сдула "с
нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку..."
В середине декабря Антон Павлович отправился на юг Франции, в Ниццу,
где он прожил около трех месяцев, сильно волнуясь ходом работ в театре над
постановкой пьесы "Три сестры".
В Москве он смотрел "Когда мы, мертвые, пробуждаемся". К Ибсену Антон
Павлович
<> 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 >>>
- -
|
|
