|
|
|
|
- -
из нее
кирпичинки, разглядывать и возиться с ними. По существу - обкрадывать самого
себя... Грустное зрелище, признаться!
Но вы к нему сходите! Право, стоит! Увидите истинного барина, каких мы
с вами, разночинцы, видеть не привыкли, и познакомитесь с истинным
джентльменом.
Только не уделяйте его "бонне" особого внимания: старика Салиаса это
всегда очень огорчает. Бог с ним!
Не знаю, состоялось ли предположенное свидание Чехова с Салиасом. Сам я
к Салиасу так и не собрался, но в "Крымском курьере" напечатал коротенькую
заметку, посвященную пребыванию в Ялте автора популярных исторических
романов. На другой же день Салиас сделал визит в редакцию, чтобы
поблагодарить меня "за память о старике". Его привела, чуть ли не втащила по
грязной редакционной лестнице молодая, рослая, статная, вульгарно красивая
француженка, с осиною талиею, невероятными бедрами, коровьим выменем вместо
груди и разрисованным лицом.
Это и была "очередная бонна" обратившегося в "живой труп" старика
романиста... /619/
Из разговоров с Чеховым о литературной братии вспоминаю еще один
большой разговор, вызванный особым поводом: меня, как редактора, вообще
одолевали разные "самородки" и "писатели из народа", и в числе их - какой-то
до ужаса безграмотный "сочинитель". Сначала я пытался разобраться в его
гиероглифах, потом убедился, что это дело совершенно безнадежное, и просто
стал швырять в корзину все письма "самородка". "Самородок" оскорбился и
обратился к Антону Павловичу с длиннейшею и обстоятельнейшею жалобой на
меня. И вот, получив эту жалобу, Чехов вызвал меня к себе по телефону -
"поговорить".
Должно быть, в тот день он чувствовал себя лучше обыкновенного, поэтому
был в веселом и шутливом настроении. Речь его была полна юмора. Он был на
редкость словоохотлив.
- Ну-с, подсудимый! - начал он, встретив меня на пороге своего рабочего
кабинета. - Что вы скажете в свое оправдание?
И при этом похлопал по краю массивного письменного стола целою кипою
исписанных неряшливым, хорошо мне уже знакомым почерком "самородка",
листков.
- Сие - обвинительный акт и прочие судебные материалы! Итак, приступим
к разбору дела! Отвечайте, не уклоняясь, на вопросы: а почему вы,
обвиняемый, на страницах "Крымского курьера" печатаете какие-то там
метеорологические бюллетени и упорно отказываетесь напечатать хотя бы сию
"Повесть о том, как адна кнегиня ис правадником Асланом хвосты трепала"?
Это был дословно заголовок одного из произведений одолевавшего меня
"самородка".
- Одолевают? - допытывался, сверкая глазами, Чехов. - Так вам и надо!
Страшно рад! Поделом! Не беритесь за редакторское дело! Не лезьте
добровольно в каторгу! Полезли? Кушайте на здоровье!
- Да вы-то, Антон Павлович, почему злорадствуете?! - засмеялся я. -
Почему вам-то это доставляет удовольствие?
- А как же? - словно удивился Чехов. - Это, батенька, как где-нибудь в
приемной популярного врача, где собирается множество больных
разнообразнейшими болезнями и каждому доставляет удовольствие, если /620/
удается обнаружить, что его сосед еще опаснее болен, чем он.
У меня один только зуб ноет, и то хоть вешайся, а у него вон не то три
зуба, не то целая челюсть!
Чехов показал мне лежавшую на письменном столе форменную груду
разнообразнейших
<> 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
