- -
знаю. Любили вы меня потому, что я, как говорят, был чертовски красив. А он — молод, богат? — Ему под сорок... Он очень богат... — Счастливы, разумеется? — Нисколько. Я тоже вышла замуж за миллион. Двухлетний опыт показал мне, что я сделала страшную ошибку. Счастье не в миллионе, как оказалось... Я теперь занимаюсь только тем, что изобретаю способ, как бы удрать от миллиона! Графиня засмеялась, и ее взгляд на некоторое время остановился на темнеющем небе. Помолчав немного, она со смехом продолжала: — Значит, мы с вами теперь поменялись ролями, барон. Я теперь ненавижу то, что прежде любила, а вы — наоборот... Как, однако, странно меняются обстоятельства на этом скучном свете! — Вы хотите бежать миллиона для счастья, а я ищу миллион не для того, чтобы записаться в счастливчики... Цели, как видите, разные... — Вам решительно ничего не известно о моей новой жизни? — Ничего... — Значит, толки ходят не особенно сильные... Я затеяла развод со своим мужем... — Затея веселая... А живете — у него теперь? — Ну, да... Странно немножко, это правда... Но мы, во избежание лишних сплетен, уедем друг от друга только тогда, когда наш разрыв окрасится в казенный сургуч... Я улечу отсюда, когда я буду официально свободна... Впрочем, всё это вам неинтересно... Я так обрадовалась встрече со старым знакомым и... другом, что готова бессовестно выболтать все свои тайны и не тайны... Поговорим о вас лучше... Вы как живете? — Как видите. Живу где придется... — Науки бросили? Совершенно? — Бросил и, по всей вероятности, совершенно... — И совесть ученого человека покойна? — Ну... Наука во мне потеряла немного больше нуля... Невелика потеря... Графиня пожала плечами и покачала головой. — Вы, Зайниц, оправдываетесь, как школьники, — сказала она. — Немного больше нуля... Молодые ученые не имеют настоящего, у них есть будущее. Кто знает: быть может, если бы вы продолжали ваши занятия науками, то вы были бы для науки в тысячу раз больше нуля! — Вы неправильно выражаетесь, — засмеялся фон Зайниц, — нуль, помноженный на тысячу, равен нулю. — Вы окончательно разорены? — спросила графиня, как бы не слушая фон Зайница. — Окончательно. У вас есть с собой деньги? — Немного есть. А что? — Отдайте мне их. Графиня быстро вынула из кармана маленький портмоне и подала его Артуру. Артур высыпал деньги себе в кулак, а портмоне подал графине. — Merci, — сказал он. — Беру взаймы. Отдам на другой день после свадьбы. Вы удивляетесь? Какие у вас удивленные глаза! Я не только прошу и беру, но даже еще жалею, что в вашем портмоне было так мало. Графиня посмотрела в его глаза и подумала: «Он лжет». — Я нисколько не удивляюсь, — сказала она. — Что странного и удивительного в том, что Артур фон Зайниц занимает немного денег у своего друга? Это дело житейское, обыкновенное... — А кто вам сказал, что вы мой друг? — Вы странны... Прощайте! С вами тяжело говорить. Графиня кивнула головой, подняла хлыст и помчалась по просеке. Глава IV Когда она проехала всю просеку и выехала в поле, было уже темно... Город, горы были еще видны, но потеряли свои очертания. Бродящие люди и лошади имели вид силуэтов самой неопределенной формы. Кое-где зажглись огни. Графиня остановилась возле шалаша, построенного из камыша и соломы на одном из гольдаугенских огородов. Гольдаугены для своих огородов арендовали часть городской земли с незапамятных времен. Арендовали ради тщеславия. «Чем меньше вокруг моей земли чужих владений, — сказал когда-то один из Гольдаугенов, — тем более у меня причин держать высоко голову». У шалаша стояли огородник и его сын. Увиден мчавшуюся к ним графиню, они сняли шапки. — Здравствуйте, старый Фриц и молодой Фриц! — обратилась графиня к огороднику и его сыну. — Очень рада, что застаю вас здесь. Если мне когда-нибудь скажут, что вы плохо исполняете свои обязанности, я буду иметь <> 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
