|
|
|
|
- -
далеко не идиллического толка!).
И почти одновременно пишет Александру Павловичу еще резче - о "скоплении
взрослых людей, живущих под одной крышей только потому, что в силу каких-то
непонятных обстоятельств нельзя разойтись", и о том, что его "разговоры...
замучили".
Все подобные свидетельства самого Чехова, Александра Павловича и редкие
обмолвки некоторых мемуаристов (например, M.E.Плотова - о переменах в стиле
мелиховской жизни во время отлучек Антона Павловича) необходимо учитывать.
И, конечно, вовсе не затем, чтобы "очернить" кого-либо из родичей писателя,
но чтобы должным образом оценить слова Б.А.Лазаревского, что самым
выдающимся качеством Чехова было терпение, и убедиться в его величайшей
самоотверженности. ("У вас вся жизнь для других, и как будто бы личной жизни
Вы и не хотите!" - написала ему однажды Л.С.Мизинова*, и вряд ли только
личные, субъективные мотивы продиктовали ей эти слова.)
______________
* ГБЛ.
К ранее приведенному отзыву Константина Коровина следует добавить, что
Чехов был не просто красавцем, но и поистине богатырской натурой, долго
выдерживавшей огромные "перегрузки" физического и нравственного свойства.
"Обман зрения" ряда мемуаристов не исчерпывался вышеуказанной стороной
жизни писателя. Феерия незамысловатых пиршеств, веселых выдумок, дружеских
розыгрышей кажется кое-кому из мемуаристов главным, если не единственным
содержанием тогдашнего периода чеховской жизни (может быть, не в обиду им
будь сказано, - по аналогии со своей собственной). И вот И.Л.Щеглов,
прозванный Чеховым Жаном, с полным убеждением характеризует большой период в
жизни своего приятеля "Антуана" - с 1886 по 1896 годы - как "наиболее
счастливую половину его личной жизни" и в то же время как годы, которые
"зато и промелькнули... нелепо, неуловимо, точно сладкий майский сон,
промелькнули в безоглядной сумасбродной суете, оставив в воспоминаниях
какие-то светлые праздничные клочки..."*
______________
* С осторожностью надо отнестись и к утверждению энергичного
Вл.И.Немировича-Данченко, будто у Чехова в молодости "было много свободного
времени, которое он проводил как-то впустую, скучал".
Странным образом это говорится о времени, когда созданы "Припадок",
"Скучная история", "Палата Э 6", "Черный монах", когда совершается
путешествие на Сахалин. О времени, когда уже явственно определилось
драматическое своеобразие писательской позиции Чехова, противостоящей многим
обветшалым канонам поздненароднической идеологии и либеральной критики.
Зато Константин Коровин, который с присущей ему, великому жизнелюбу, и
в живописи и в мемуарах яркостью запечатлел день, \12\ проведенный с молодым
Чеховым, не упустил в этой картине острейшего, хотя и шутливого по форме,
спора писателя со знакомыми студентами, рьяно порицавшими мнимую
безыдейность его произведений.
То, что в этом диспуте Левитан и сам Коровин целиком на стороне Чехова,
не случайно. Оба они, равно как и Врубель, Серов, Нестеров, принадлежали к
тому поколению, чьи художественные взгляды современный нам исследователь
характеризует как "хотя во многом и полемизирующие с творческими позициями
передвижников и настаивающие на важном самостоятельном значении красоты и
"отрадного" в искусстве, но отнюдь не противостоящие передовым принципам
русской художественной культуры, а лишь отражающие ее новый важный этап"*.
Известно, что в знаменитом "мамонтовском кружке", к которому
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
