|
|
|
|
- -
поставлена в Художественном театре{487}.
Сначала она называлась "На дне жизни" и под этим заглавием была напечатана
за границей.
Чехов и Художественный театр всегда были близки друг другу. С самого
возникновения театра и до смерти писателя эти близость и дружба росли, а
взаимное понимание и уважение крепли. Как драматург Чехов был угадан, понят
и разъяснен только одним Художественным театром. Его пьесы "Иванов" и
прообраз "Дяди Вани" - "Леший" ставились в свое время на сценах Москвы: у
Корша, у Абрамовой, но холодок среди зрителей и недоумение сопровождали эти
постановки, а после знаменитого петербургского провала "Чайки" участь
Чехова-драматурга, казалось, была решена бесповоротно{487}.
Но Художественный театр в 1898 году, в первый же год своей жизни, решил
показать - по-своему - "Чайку". Он твердо верил в то новое, что давала никем
не понятая чеховская пьеса, верил и в то, что хотел сказать этой пьесой сам
автор. Победа была полная{487}, потрясающая, восторженная.
Весь Чехов как драматург был показан и раскрыт Художественным театром:
"Чайка", "Дядя Ваня", "Иванов", "Три сестры", "Вишневый сад" и даже /488/
инсценировки некоторых рассказов, в виде миниатюр, ставились на сцене
МХТ{488}.
Известно, что Л.Н.Толстой, любя и уважая А.П.Чехова как писателя и как
человека, к пьесам его относился отрицательно, хотя и приходил их смотреть.
В 1900 году, 24 января, Лев Николаевич видел в Художественном театре
пьесу А.П.Чехова "Дядя Ваня". По окончании спектакля он был за кулисами, где
расписался в книге почетных посетителей, и, между прочим, обратясь к артисту
Вишневскому, сказал ему шутя:
- Хорошо вы играете дядю Ваню. Но зачем пристаете к чужой жене, -
завели бы себе свою скотницу.
Случай этот не выдуман{488}, а удостоверен театром. Очень характерно
здесь то, что Л.Н. даже в шутке остался верен своим тогдашним взглядам и не
зря употребил слово "скотница".
Как относился Художественный театр к творчеству Чехова, ясно видно из
речи Станиславского на десятилетнем юбилее театра. Он говорил: "От Чехова из
Ялты прилетела к нам Чайка; она принесла нам счастье и указала новые пути в
нашем искусстве". А в речи Немировича-Данченко, обращенной к Чехову на
премьере "Вишневого сада" в 1904 году, это отношение высказано еще более
определенно.
Как сейчас вижу Антона Павловича, смущенно стоящего на сцене МХТ при
открытом занавесе под гром и бурю аплодисментов на премьере его последней
пьесы. Ему подносят цветы, венки, адреса, говорят речи, а он смущенно молчит
и не знает, куда глядеть. А Немирович-Данченко говорит ему от лица всего
МХТ:
- Наш театр в такой степени обязан твоему таланту, твоему нежному
сердцу, твоей чистой душе, что ты по праву можешь сказать: "Это - мой
театр".
Никаких сомнений нет и в том, как относился сам Чехов к Художественному
театру. В одном из его писем значится: "Художественный театр - это лучшие
страницы той книги, которая когда-либо будет написана о современном русском
театре"{488}.
Последняя наша встреча была в Москве, накануне отъезда Чехова за
границу. Случилось так, что я зашел к нему днем, когда в квартире никого не
было, кроме /489/ прислуги. Перед отъездом было много всяких забот, и все
его семейные хлопотали без устали.
Я уже знал, что Чехов очень болен, - вернее, очень плох, - и решил
занести ему только прощальную записку, чтоб не тревожить его. Но он велел
догнать меня и воротил уже с лестницы.
Хотя я и был подготовлен к тому, что увижу, но то, что я увидал,
превосходило все мои
<> 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
|
