|
|
Родители играют важную роль
|
|
|
|
|
|
- -
Антону
Павловичу много забот и трогательного, какого-то детского удовольствия.
Когда наступало время сбора миндальных орехов, то их снимали и в чеховском
саду. Лежали они обыкновенно маленькой горкой в гостиной на подоконнике, и,
кажется, ни у кого не хватало жестокости брать их, хотя их и предлагали.
А.П. не любил и немного сердился, когда ему говорили, что его дача
слишком мало защищена от пыли, летящей сверху, с аутского шоссе, и что сад
плохо снабжен водою. Не любя вообще Крыма, а в особенности Ялты, он с
особенной, ревнивой любовью относился к своему саду. Многие видели, как он
иногда по утрам, сидя на корточках, заботливо обмазывал серой стволы роз или
выдергивал сорные травы из клумб. А какое бывало торжество, когда среди
летней засухи наконец шел дождь, наполнявший водою запасные глиняные
цистерны!
Но не чувство собственника сказывалось в этой хлопотливой любви, а
другое, более мощное и мудрое сознание. Как часто говорил он, глядя на свой
сад прищуренными глазами:
- Послушайте, при мне здесь посажено каждое дерево, и, конечно, мне это
дорого. Но и не это важно. Ведь здесь же до меня был пустырь и нелепые
овраги, все в камнях и в чертополохе. А я вот пришел и сделал из этой дичи
культурное, красивое место. Знаете ли? - прибавлял он вдруг с серьезным
лицом, тоном глубокой веры. - Знаете ли, через триста - четыреста лет вся
земля обратится в цветущий сад. И жизнь будет тогда необыкновенно легка и
удобна.
Эта мысль о красоте грядущей жизни, так ласково, печально и прекрасно
отозвавшаяся во всех его последних произведениях, была и в жизни одной из
самых его /542/ задушевных, наиболее лелеемых мыслей. Как часто, должно
быть, думал он о будущем счастии человечества, когда, по утрам, один,
молчаливо подрезывал свои розы, еще влажные от росы, или внимательно
осматривал раненный ветром молодой побег. И сколько было в этой мысли
кроткого, мудрого и покорного самозабвения!
Нет, это не была заочная жажда существования, идущая от ненасытимого
человеческого сердца и цепляющаяся за жизнь, это не было - ни жадное
любопытство к тому, что будет после меня, ни завистливая ревность к далеким
поколениям. Это была тоска исключительно тонкой, прелестной и чувствительной
души, непомерно страдавшей от пошлости, грубости, скуки, праздности,
насилия, дикости - от всего ужаса и темноты современных будней. И потому-то
под конец его жизни, когда пришла к нему огромная слава, и сравнительная
обеспеченность, и преданная любовь к нему всего, что было в русском обществе
умного, талантливого и честного, - он не замкнулся в недостижимости
холодного величия, не впал в пророческое учительство, не ушел в ядовитую и
мелочную вражду к чужой известности. Нет, вся сумма его большого и тяжелого
житейского опыта, все его огорчения, скорби, радости и разочарования
выразились в этой прекрасной, тоскливой, самоотверженной мечте о грядущем,
близком, хотя и чужом счастии.
- Как хороша будет жизнь через триста лет!
И потому-то он с одинаковой любовью ухаживал за цветами, точно видя в
них символ будущей красоты, и следил за новыми путями, пролагаемыми
человеческим умом и знанием. Он с удовольствием глядел на новые здания
оригинальной постройки и на большие морские пароходы, живо интересовался
всяким последним изобретением в области техники и не скучал в обществе
специалистов. Он с твердым убеждением говорил о том, что преступления вроде
убийства, воровства и прелюбодеяния становятся все реже, почти исчезают в
настоящем интеллигентном обществе, в среде учителей, докторов, писателей. Он
верил в то, что грядущая,
<> 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 >>>
- -
|
|
