|
|
от компании "Металл-Парк"
|
|
|
|
|
|
- -
на лекции
аккуратно и садился где-то "близ окошка", мне от них ничего не пришлось
услыхать. Они не могли дать ни одной характерной бытовой черты.
Но вышеописанное равнодушие не вызывало ответного равнодушия Чехова.
Чехов был одним из самых отзывчивых людей, которых я встречал в своей
жизни. /156/ Для него не существовало мудрого присловья "моя хата с краю, я
ничего не знаю", которым практические люди освобождаются от излишних
хлопот. Услышав о чьем-либо горе, о чьей-либо неудаче, Чехов первым долгом
считал нужным cпросить:
- А нельзя ли помочь чем-нибудь?
Необычайно трогательна и характерна фраза Чехова, которую вспоминает,
кажется, Мария Павловна, на ту тему, что на каждую просьбу нужно отозваться,
и если нельзя дать того, что просят, в полной мере, то нужно дать хоть
половину, хоть четверть, но дать непременно.
Эту отзывчивость Чехов пронес через всю свою жизнь, как драгоценное
вино, не расплескав, не утратив ни капли.
В письменном столе Чехова вечно лежали чужие рассказы, он исправлял их,
рассылал в те издания, где сам работал, и даже в те, где сам не работал, в
"Московскую иллюстрированную газету" например; давал советы начинающим
авторам, если видел в них хотя тень дарования; хлопотал об издании книг тех
беллетристов, у которых уже успели накопиться материалы для книг.
- Вам нужно издаться! - говорил он мне и другим беллетристам при мне
много раз. - Вас будут знать. Выпущенная книга повысит ваш гонорар.
На робко брошенные мысли, что издаться не легко, что охотников до
издания книг начинающих авторов немного, Чехов возражал:
- Пустяки! Подождите, нужно будет придумать что-нибудь.
И, конечно, при своих литературных связях он придумывал кое-что и
находил для своего протеже издателя.
На первом же году знакомства Чехов спросил меня:
- Скажите, А.С., сколько в месяц дает вам литература?
Я мысленно подсчитал свой месячный заработок и назвал цифру; цифра
оказалась очень маленькой.
Чехов нахмурился:
- Так мало?!
- Что же делать?! Мои литературные заработки случайны.
В первые годы писательства я работал только в юмористических журналах,
а журналы эти не особенно /157/ щедро оплачивали литературный материал;
щедрое других был Лейкин, который, кроме того, чтобы привязать меня к
"Осколкам", печатал мои статьи с таким расчетом, чтобы в месяц мне набегало
не менее 35-40 рублей. Это была моя "осколочная" рента. Но другие редакторы
юмористических изданий совершенно моих интересов не блюли, и то я застал уже
лучшие времена, когда гонорар выплачивался везде без задержки. С худшими
познакомился при начале своей литературной карьеры Чехов: "Осколков" еще не
существовало, а в Москве аккуратно платили гонорар далеко не везде и не
всегда.
Разговор о моих скудных литературных заработках оборвался, но Чехов его
не забыл; через два-три месяца он решил бросить работу в "Петербургской
газете", где около трех лет довольно аккуратно печатал беллетристические
наброски по понедельникам;{157} в это время Чехов уже писал "Степь", и
"Петербургская газета" не представляла для него интереса. И вот, в
результате решения расстаться с газетой, ко мне в глушь Покровского уезда
пришло из Москвы такое письмо от Чехова, помеченное 22 марта 1888 года:
"Милейший Александр Семенович! Для Вас представляется возможность
работать в "Петербургской газете". Если Вы согласны (наверное, да), то
поспешите написать Лейкину приблизительно следующее:
<> 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 >>>
- -
|
|
