|
|
|
|
- -
и внимательный к товарищам по перу, Чехов с похвалой отозвался о
переводах Белоусова из Бернса{2}.
- А вот мне трудно было бы переводить. Я так привязан к нашей, русской,
жизни, что, если бы речь зашла о лондонском полисмене, я непременно думал бы
о московском городовом. Знаете, как один немец перевел эпиграф к роману
"Анна Каренина". Вместо "Мне отмщение и аз воздам" у него получилось: "Меня
подсиживают, и я иду с туза". По-немецки: "Ас" - туз.
В Москве Чехов встречался с Горьким. Дружеские отношения между обоими
писателями отличались в эту пору особой теплотой и заботливостью. Мне
посчастливилось быть свидетелем этих встреч. Горький с нетерпением ждал
первого представления "Вишневого сада" и часто спрашивал Чехова, когда же
наконец состоится спектакль.
- Не знаю, - ответил Чехов. - Пока все время спорим с Станиславским. Он
уверяет, что моя пьеса - лирическая драма. Это же неверно. Я написал фарс,
самый веселый фарс!{3} - Помолчав немного, он продолжал: - А, пожалуй,
Станиславский прав. Когда я бываю на репетициях, я испытываю одно страдание:
Станиславский на моих же глазах безжалостно сокращает сцены.
Пьеса Чехова должна была выйти в сборнике "Знание". Горький предложил
Чехову выпустить ее без сокращения.
- Нет, нет, - замахал руками Чехов. - Печатайте с режиссерской правкой.
Иначе это внесет путаницу при постановке другими театрами. Что ни говорите,
Станиславский знает театр лучше нас с вами.
И сейчас же с обычным переходом к милой шутке добавил деланным
трагическим голосом:
- А вот "Мнимого больного" Мольера я не позволю ему ставить. Это будет
моя режиссура. Я же доктор.
После первого представления Горький сказал Чехову:
- Озорную штуку вы выкинули, Антон Павлович. Дали красивую лирику, а
потом вдруг звякнули со всего размаха топором по корневищам: к черту старую
жизнь! Теперь, я уверен, ваша следующая пьеса будет революционная. \606\
- Я буду писать водевили, - шутливо сказал Чехов. - Может быть, даже
оперетты. В первую очередь на горьковский сюжет "На дне". Сатин у меня будет
петь:
Эка, эка,
Жалко человека!
Дайте мне только дожить до будущей зимы.
С обычным юмором Чехов рассказал о том, как он с трудом получал с одной
редакции по три рубля гонорара в неделю.
- Знаете, Горький, - сказал Чехов тоном глубокой убежденности, и все
лицо его осветилось восторженной улыбкой, - в сущности, все это не важно.
Наша бедность и недоделанность жизни - явление преходящее. Культура у нас
еще очень молода. Триста лет назад Англия имела уже Шекспира, Испания -
Сервантеса, а немного позже Мольер смешил Францию своими комедиями. Наши же
классики начинаются только с Пушкина, всего каких-нибудь сто лет. И
смотрите, мы начинаем обгонять: Тургеневым, Достоевским и Толстым
зачитывается весь мир. Правда, кругом еще много темноты, скуки и всякой
пошлости. Но люди уже не те. Своими страданиями и трудом они открывают
дорогу чему-то новому, какой-то другой зарождающейся в муках, но радостной
жизни. И в этой жизни все будет мягко и весело, как весенний праздник: по
земле пестрят и благоухают красивые цветы, теплый, волнующий свежестью
воздух. - Чехов сделал небольшую паузу и с тихой грустью добавил: - Хотелось
бы прожить еще десять лет, чтобы увидеть хотя бы первые лучи
рассвета... \607\
Н.З.ПАНОВ
СЕАНС
<> 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
