|
|
шины диски колеса, - подбор
|
|
|
|
|
|
- -
- Занят? - восклицал незнакомый голос.
Длинная пауза.
- А-ха! - соображал он что-то.
Опять молчание. Потом долетали только отдельные слова.
- ...Приезжий - только две минутки.
- Хорошо - передам, - отвечала Мария Павловна.
- Небольшой рассказ... пьеса... - убеждал незнакомец.
- До свидания, - прощалась Мария Павловна.
- Низкий, низкий поклон... компетентное мнение такого человека...
- Хорошо, передам, - твердила Мария Павловна.
- Поддержка молодых талантов... обязательно просвещенное
покровительство...
- Непременно. До свидания, - еще любезнее прощалась Мария Павловна.
- Ох, виноват! - тут слышались: падение свертка, шорох бумаги, потом
надевания калош, опять: - До свидания! Низкое глубокое, преисполнен...
минуты эстетического... глубокого... преисполнен до глубины...
Наконец дверь захлопывалась, и Мария Павловна клала на письменный стол
несколько растрепанных рукописей с оборванной веревкой.
- Скажите же им, что я не пишу больше... Не нужно же писать... -
говорил А.П., глядя на рукопись.
Тем не менее А.П. не только читал все эти рукописи, но и отвечал
присылавшим их.
Не думайте, чтоб после успеха "Чайки" и нескольких лет{377} его
отсутствия наша встреча была трогательна. /378/ А.П. сильнее обыкновенного
пожал мне руку, мило улыбнулся - и только. Он не любил экспансивности. Я же
чувствовал в ней потребность, так как сделался восторженным поклонником его
таланта. Мне было уже трудно относиться к нему просто, как раньше, и я
чувствовал себя маленьким в присутствии знаменитости. Мне хотелось быть
больше и умнее, чем меня создал бог, и потому я выбирал слова, старался
говорить о важном и очень напоминал психопатку в присутствии кумира. Антон
Павлович заметил это и конфузился. И много лет после я не мог установить
простых отношений, а ведь только их А.П. и искал со всеми людьми.
Кроме того, при этом свидании я не сумел скрыть впечатления фатальной
перемены, происшедшей в нем. Болезнь сделала свое жестокое дело. Быть может,
мое лицо испугало А.П., но нам было тяжело оставаться вдвоем.
К счастью, скоро пришел Немирович-Данченко, и мы заговорили о деле. Оно
состояло в том, что мы хотели получить право на постановку его пьесы "Дядя
Ваня".
- Зачем же, послушайте, не нужно... я же не драматург, - отнекивался
А.П.
Хуже всего было то, что императорский Малый театр хлопотал о том же.
А.И.Южин, так энергично отстаивавший интересы своего театра, не дремал.
Чтобы избавиться от мучительной необходимости обидеть отказом
кого-нибудь из нас, А.П. придумывал всевозможные причины, чтоб не дать пьесы
ни тому, ни другому театру.
- Мне же необходимо переделать пьесу, - говорил он Южину, а нас он
уверял:
- Я же не знаю вашего театра. Мне же необходимо видеть, как вы играете.
Случай помог нам. Кто-то из чиновников императорского театра пригласил
А.П. для переговоров{378}. Конечно, было бы правильнее, если б чиновник сам
потрудился приехать к А.П.
Разговор начался весьма странно. Прежде всего чиновник спросил
знаменитого писателя:
- Чем вы занимаетесь?
- Пишу, - ответил изумленный Антон Павлович.
- То есть, разумеется, я знаю... но... что вы пишете? - запутывался
чиновник. /379/
А.П. потянулся за шляпой, чтобы уходить.
Тогда его превосходительство еще неудачнее поспешил перейти прямо к
делу. Оно состояло
<> 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 >>>
- -
|
|
