|
|
Город администрация
для профессионалов рынка!
|
|
|
|
|
|
- -
соображений и расчетов, из эгоизма, без /208/ любви, зная,
как велика и сильна его любовь. Разве он не встретил бы девушку, которая
по-настоящему полюбила бы его! Полюбила бы, а не выбрала бы, как я.
Как это ни странно, но с такой точки зрения я никогда не смотрела на
наш брак. И я стала чувствовать за собой какой-то неоплатный долг. Как было
исправить эту чудовищную вину, если была вина? Ведь я ничего не скрыла от
него, и он знал с самого начала, что я не люблю его. Поэтому, после одного
очень бурного скандала, я и предложила ему разойтись. Но разве он мог на это
согласиться?
Я отлично знала, что он любит меня больше, а не меньше прежнего, что он
жить без меня не может. А кроме того, мы уже знали, что у нас будет Левушка,
и с одинаковым умилением и нетерпением ждали его.
И его рождение внесло "семейное счастье". Мы стали менее упорно
бороться друг с другом, стали уступчивее. Явилось еще двое детей, и уж не
могло быть речи о том, чтобы мы разъехались или развелись. Мне "пришпилили
хвост", а Мише пришлось очень много работать, чтобы содержать семью.
В эти три года мы очень сжились, сдружились, и мне стало гораздо легче
сносить припадки гнева Миши, тем более что он всегда в них горько
раскаивался и старался загладить свою вину. Он даже почти не мешал мне
писать в свободное время, а я начала печататься, и теперь жизнь казалась мне
полной и часто, когда дети не болели, счастливой.
Было только скучно.
III
В январе 1892 года Сергей Николаевич праздновал 25-летний юбилей своей
газеты{208}. Торжество должно было начаться молебном, а затем приглашенные
должны были перейти в гостиную, где был накрыт длиннейший стол для обеда. В
столовой гости не поместились бы, и поэтому там все было приготовлено для
церковной службы.
Из гостиной в столовую проходили вдоль балюстрады лестницы из передней,
а против лестницы было вделано в стену громадное зеркало. Я встала у дверей
гостиной и могла, не отражаясь сама в зеркале, видеть в нем /209/ всех, кто
поднимался, раньше, чем они показывались на площадке. Шли мужчины и женщины,
много знакомых, много незнакомых, и я с тоской думала о том, какой скучный
предстоял день. Посадят меня за стол с каким-нибудь важным гостем, которого
я должна буду занимать, а обедать будут долго, долго, часами, и все надо
будет ухитряться находить темы для разговора, казаться оживленной и
любезной.
И вдруг я увидела в зеркале две поднимающиеся фигуры. Случается, что
один взгляд снимает моментальную фотографию и сохраняет ее в памяти на всю
жизнь. Я как сейчас вижу непривлекательную голову Суворина, а рядом молодое,
милое лицо Чехова. Он поднял правую руку и откинул назад прядь волос. Глаза
его были чуть прищурены, и губы слегка шевелились. Вероятно, он говорил, но
я не могла этого слышать. Они поспели к самому началу молебна. Все
столпились в столовой, послышалось пение, тогда я тоже вмешалась в толпу. И,
пока служили и пели, я вспоминала мою первую встречу с Антоном Павловичем,
то необъяснимое и нереальное, что вдруг сблизило нас, и старалась угадать,
узнает ли он меня? Вспомнит ли? Возникнет ли опять между нами та близость,
которая три года назад вдруг так ярко осветила мою душу?
Мы столкнулись в толпе случайно и сейчас же радостно протянули друг
другу руки.
- Я не ожидала вас видеть, - сказала я.
- А я ожидал, - ответил он. - И знаете что? Мы опять сядем рядом, как
тогда. Согласны?
Мы вместе прошли в гостиную.
- Давайте выберем место?
- Бесполезно, - ответила я. - Вас посадят по чину, к сонму светил;
одним словом, поближе к юбиляру.
- А как было бы хорошо здесь - в уголке, у окна. Вы не находите?
- Хорошо, но не позволят. Привлекут.
- А
<> 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 >>>
- -
|
|
