|
|
|
|
- -
Лес был таинственно прекрасен. В лучах весеннего солнца верхушки сосен
красноватыми огнями сверкали на глубоком темно-синем небе. Без умолку
свистели дрозды, и кукушки вдали таинственно отсчитывали, сколько кому
осталось лет жизни на этой нашей тайной земле. \30\
Студенты, с пледами на плечах, тоже оживились и запели:
Выпьем мы за того,
Кто "Что делать?" писал,
Выпьем мы за него,
За его идеал...
Антон Павлович и Левитан шли рядом, а впереди шли студенты... Издали
видно было, как большие их волосы лежали на их пледах, что было модно тогда.
- Что это там летит?.. - крикнул один из них, обращаясь к Левитану.
- Это, вероятно, сокол... - пошутил Антон Павлович.
Летела ворона!
- А в Сокольниках, должно быть, и нет больше соколов... - прибавил
Чехов. - Я никогда не видал, какой сокол... Сокол ясный... О чем задумались,
соколики... Должно быть, сокола и охота с ними были распространены на
Руси...
Мы подошли к краю леса. Перед нами была просека, где лежал путь
железной дороги. Показались столы, покрытые скатертями. Много народу пило
чай... Самовары дымились... Мы тоже сели за один из столиков, - чаепитие
было принято в Сокольниках. Сразу же к нам подошли разносчики...
Булки, сухари, балык, колбаса копченая наполняли их лотки...
- Пожалуйте, господа хорошие...
Около нас за другим столом разместились сильно подвыпившие торговцы
типа Охотного ряда и недружелюбно оглядывали нас.
- Вы студенты... - заговорил один, сильно пьяный, обращаясь в нашу
сторону, - которые ежели... - и он показал нам кулак.
Другой уговаривал его не приставать к нам.
- Не лезь к им... Чево тебе... Мож, они и не студенты... Чево тебе...
- Слуга служи, шатун шатайся... - говорил в нашу сторону пьяный с
осовелыми глазами...
Видно было, что мы не нравились этой компании - трудно понимаемая
вражда к нам, "студентам", прорывалась наружу.
Антон Павлович вынул маленькую книжечку и что-то быстро записал в ней.
И помню, он сказал мне, когда мы шли обратно: \31\
- А в весне есть какая-то тоска... Глубокая тоска и беспокойство... Все
живет, но, несмотря на жизнь природы, есть непонятная печаль в ней.
А когда мы расстались с нашими студентами, он сказал, улыбаясь мне и
Левитану:
- Эти студенты будут отличными докторами... Народ они хороший... И я
завидую им, что у них головы полны идей...
II
Много прошло времени после этой прогулки нашей в Сокольниках, и по
приезде в Крым, в Ялту - весной 1904 года{5} - я был у Антона Павловича
Чехова в доме его в Верхней Аутке. На дворе дачи, когда я вошел в калитку,
передо мной, вытянув шею, на одной ноге стоял журавль. Увидев меня, он
расправил крылья и начал прыгать и делать движения, танцуя - как бы
показывая мне, какие выкрутасы он умеет разделывать.
Антона Павловича я застал в его комнате. Он сидел у окна и читал газету
"Новое время".
- Какой милый журавль у вас, - сказал я Антону Павловичу, - он так
забавно танцует...
- Да, это замечательнейшее и добрейшее существо... Он любит всех нас, -
сказал Антон Павлович. - Знаете ли, он весной прилетел к нам вторично. Он
улетал на зиму в путешествие в другие, там, разные страны,
<> 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
