|
|
|
|
- -
эта сценка
фотографирования попала в пьесу, которую он тогда вынашивал в голове ("Три
сестры"){384}.
По общей бестактности, посыпались вопросы о его здоровье.
- Прекрасно. Я же совсем здоров, - отвечал А.П.
Он не любил забот о его здоровье, и не только посторонних, но и
близких. Сам он никогда не жаловался, как бы плохо себя ни чувствовал.
Скоро он ушел в гостиницу, и мы не беспокоили его до следующего дня.
Остановился он у Ветцеля, не там, где мы все остановились (мы жили у Киста).
Вероятно, он боялся близости моря.
На следующий день, то есть в пасхальный понедельник, начинались наши
гастроли. Нам предстояло двойное испытание - перед А.П. и перед новой
публикой.
Весь день прошел в волнении и хлопотах.
Я только мельком видел А.П. в театре. Он приходил осматривать свою ложу
и беспокоился по двум вопросам: закроют ли его от публики и где будет сидеть
"аристократка".
Несмотря на резкий холод, он был в легоньком пальто. Об этом много
говорили, но он опять отвечал коротко:
- Послушайте! Я же здоров!
В театре была стужа, так как он был весь в щелях и без отопления.
Уборные согревали керосиновыми лампами, но ветер выдувал тепло. /385/
Вечером мы гримировались все в одной маленькой уборной и нагревали ее
теплотой своих тел, а дамы, которым приходилось щеголять в кисейных
платьицах, перебегали в соседнюю гостиницу. Там они согревались и меняли
платья.
В восемь часов пронзительный ручной колокольчик сзывал публику на
первый спектакль "Дяди Вани".
Темная фигура автора, скрывшегося в директорской ложе за спинами
Вл.И.Немировича-Данченко и его супруги, волновала нас.
Первый акт был принят холодно. К концу успех вырос в большую овацию.
Требовали автора. Он был в отчаянии, но все-таки вышел{385}.
На следующий день переволновавшийся А.Р.Артем слег и на репетицию не
пришел. Антон Павлович, страшно любивший лечить, как только узнал об этом,
обрадовался пациенту. Да еще пациент этот был А.Р.Артем, которого он очень
любил. Сейчас же с Тихомировым он отправился к больному. А мы все
выслеживали и выспрашивали, как Антон Павлович будет лечить А.Р.Артема.
Любопытно, что, идя к больному, Антон Павлович зашел домой и взял с собой
молоток и трубочку.
- Послушайте, я же не могу так, без инструментов, - сказал он
озабоченно.
И долго он его там выслушивал, выстукивал, а потом стал убеждать, что
вообще лечиться не нужно. Дал какую-то мятную конфетку:
- Вот, послушайте же, скушайте это!
На том лечение и окончилось, так как Артем на другой день выздоровел.
Антон Павлович любил приходить во время репетиций, но так как в театре
было очень холодно, то он только по временам заглядывал туда, а большую
часть времени сидел перед театром, на солнечной площадке, где обыкновенно
грелись на солнышке актеры. Он весело болтал с ними, каждую минуту
приговаривая:
- Послушайте, это же чудесное дело, это же замечательное дело - ваш
театр. /386/
Это была, так сказать, ходовая фраза у Антона Павловича в то время.
Обыкновенно бывало так: сидит он на площадке, оживленный, веселый,
болтает с актерами или с актрисами - особенно с Книппер и Андреевой, за
которыми он тогда ухаживал, - и при каждой возможности ругает Ялту. Тут уже
звучали трагические нотки.
- Это же море зимой черное, как чернила...
<> 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 >>>
- -
|
|
