|
|
|
|
- -
зрения искусства
и разума, донна... такова, что...
И Зинзага сказал что-то такое, чего умному человеку нельзя ни в сказке
сказать, ни пером написать, - что-то весьма приличное, но крайне непонятное.
Каролина замахала руками и забегала по комнате, как бы боясь, чтобы ее
насильно не раздели.
- Я мою его кисти, палитры и тряпки, я пачкаю свои платья о его
картины, я хожу на уроки, чтобы прокормить его, я шью для него костюмы, я
выношу запах конопляного масла, стою по целым дням на натуре, все делаю,
но... голой? голой? - не могу!!!
- Я разведусь с тобой, рыжеволосая гарпигия! - крикнул Бутронца.
- Куда же мне деваться? - ахнула Каролина. - Дай мне денег, чтобы я
могла доехать до Берлина, откуда ты увез меня, тогда и разводись!
- Хорошо! Кончу Сусанну и отправлю тебя в твою Пруссию, страну
тараканов, испорченных колбас и трихины! - крикнул Бутронца, незаметно для
самого себя толкая локтем в грудь Зинзагу. - Ты не можешь быть моей женой,
если не можешь жертвовать собою для искусства! Ввввв... Ррр... Диабло!
Каролина зарыдала, ухватилась за голову и опустилась на стул.
- Что ты делаешь? - заорал Бутронца. - Ты села на мою палитру!!
Каролина поднялась. Под ней действительно была палитра со
свежеразведенными красками... О, боги! Зачем я не художник? Будь я
художником, я дал бы Португалии великую картину! Зинзага махнул рукой и
выскочил из 148 номера, радуясь, что он не художник, и скорбя всем сердцем,
что он романист, которому не удалось пообедать у художника.
У дверей 147 номера его встретила бледная, встревоженная, дрожащая
жилица 113 номера, жена будущего артиста королевских театров, Петра
Петрученца-Петрурио.
- Что с вами? - спросил ее Зинзага.
- Ах, дон Зинзага! У нас несчастье! Что мне делать? Мой Петр ушибся!
- Как ушибся?
- Учился падать и ударился виском о сундук.
- Несчастный!
- Он умирает! Что мне делать?
- К доктору, донна!
- Но он не хочет доктора! Он не верит в медицину и к тому же... он всем
докторам должен.
- В таком случае сходите в аптеку и купите свинцовой примочки. Эта
примочка очень помогает при ушибах.
- А сколько стоит эта примочка?
- Дешево, очень дешево, донна.
- Благодарю вас. Вы всегда были хорошим другом моего Петра! У нас
осталось еще немного денег, которые выручил он на любительском спектакле у
графа Барабанта-Алимонда... Не знаю, хватит ли?.. Вы... вы не можете дать
немного взаймы на эту оловянную примочку?
- Свинцовую, донна.
- Мы вам скоро отдадим.
- Не могу, донна. Я истратил свои последние деньги на покупку трех стоп
бумаги.
- Прощайте!
- Будьте здоровы! - сказал Зинзага и поклонился.
Не успела отойти от него жена будущего артиста королевских театров, как
он увидел пред собою жилицу 101 номера, супругу опереточного певца, будущего
португальского Оффенбаха, виолончелиста и флейтиста Фердинанда Лай.
- Что вам угодно? - спросил он ее.
- Дон Зинзага, - сказала супруга певца и музыканта, ломая руки, -
будьте так любезны, уймите моего буяна! Вы друг его... Может быть, вам
удастся остановить его. С самого утра бессовестный человек дерет горло и
своим пением жить мне не дает! Ребенку спать нельзя, а меня он просто на
клочки рвет своим баритоном! Ради бога, дон Зинзага! Мне соседей даже стыдно
за него... Верите ли? И соседские дети не спят по его милости. Пойдемте,
пожалуйста! Может быть, вам удастся унять его как-нибудь.
- К вашим услугам, донна!
Зинзага подал жене певца и музыканта руку и отправился в 101 помор. В
101 номере между кроватью, занимающею половину, и колыбелью, занимающею
четверть номера,
1 2 3 4 5 6 7
- -
|
|
