|
|
|
|
- -
непротивный,
но, конечно, надоедает.
Через несколько дней ему стало лучше. Он в сентябре решил ехать в
Москву, вероятно уже скучал без жены.
Читал он в эти дни свои старые рассказы, некоторые почти писал заново,
так, по его мнению, они были слабы.
До моего приезда в Ялте жил и Дорошевич, умом которого восхищался
Чехов, и артист Орленев, которого он считал талантливым, но беспутным;
последнего я застал.
Жаловался на газету "Курьер": "Чуть не в каждом номере пишет про меня
всякое вранье и пошлости..."
Ему хотелось поехать в Москву до репетиций "Трех сестер", чтобы сделать
некоторые указания и, может быть, изменения{535}.
...Мне все кажется, что несмотря на то, что Чехов стоял в литературе
уже высоко, занимая свое особое место, он все же не отдавал себе отчета в
своей ценности.
По вечерам иногда собирались к ужину гости: Телешов, Горький, Нилус,
после ужина заходил Елпатьевский, и меня упрашивали иногда прочесть тот или
другой рассказ Чехова. Об этом вспоминает Телешов: "Антон Павлович сначала
хмурился, неловко ему казалось слушать свое же сочинение, потом стал
невольно улыбаться, а потом, по мере развития рассказа, буквально трясся от
хохота в своем кресле, но молча, стараясь сдерживаться".
Прослушав как-то свой "осколочный" рассказ, Антон Павлович сказал:
- Вам хорошо теперь писать рассказы, все к этому привыкли, а это я
пробил дорогу к маленькому рассказу, меня еще как за это ругали...
- Требовали, чтобы я писал роман, иначе и писателем нельзя
называться...
Всех нас радовало, что Толстой выздоравливал. Словом, настроение было
самое хорошее. И вдруг пришла телеграмма, что в Петербурге заболела Ольга
Леонардовна. /536/
Ежедневные телеграммы. Пять дней ожидания ее прибытия, и наконец в
первый день пасхи, 10 апреля, ее на руках перенесли с парохода на дачу{536}
с температурой 39 градусов под мышкой.
Конечно, Нилусу пришлось бросить портрет, и скоро мы все разъехались.
В начале декабря Антон Павлович приехал в Москву. Я тоже был там, - мы
с Найденовым готовились к поездке за границу. Ежедневно по вечерам я заходил
к Чехову, оставался иногда у него до трех-четырех часов утра, то есть до
возвращения Ольги Леонардовны домой.
Чаще всего она уезжала в театр, но иногда отправлялась на какой-нибудь
благотворительный концерт. За ней заезжал Немирович во фраке, пахнущий
сигарами и дорогим одеколоном, а она в вечернем туалете, надушенная,
красивая, молодая, подходила к мужу со словами:
- Не скучай без меня, дусик, впрочем с Букишончиком тебе всегда
хорошо... До свиданья, милый, - обращалась она ко мне. Я целовал ее руку, и
они уходили. Чехов меня не отпускал до ее возвращения. И эти бдения мне
особенно дороги.
Он иногда мыл себе голову. Я старался развлекать его, рассказывал о
себе, расспрашивал о семье. Он много говорил о своих братьях, Николае,
Александре, которого он ставил очень высоко и бесконечно жалел, так как он
иногда запивал, - этим он объяснял, что из него ничего не вышло, а одарен он
был щедро.
Александр был человек редко образованный: окончил два факультета -
естественный и математический, много знал и по медицине. Хорошо разбирался в
философских системах. Знал много языков. Но ни на чем не мог остановиться. А
как он писал письма! Прямо на удивление. Был способен и на ручные работы,
сам сделал стенные часы. Одно время был редактором пожарного журнала. Над
его кроватью висел пожарный звонок, чтобы он мог всегда знать, где горит. Он
был из чудаков,
<> 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 >>>
- -
|
|
