|
|
|
|
- -
- Когда бездарная актриса ест куропатку, мне жаль куропатку, которая
была во сто раз умней и талантливей этой актрисы...
- Савина, как бы там ни восхищались ею, была на сцене то же, что Виктор
Крылов среди драматургов...
Иногда говорил:
- Писатель должен быть нищим, должен быть в таком положении, чтобы он
знал, что помрет с голоду, если не будет писать, будет потакать своей лени.
Писателей надо отдавать в арестантские роты и там принуждать их писать
карцерами, поркой, побоями... Ах, как я благодарен судьбе, что был в
молодости так беден! Как восхищался Давыдовой! Придет, бывало, к ней
Мамин-Сибиряк: "Александра Аркадьевна, у меня ни копейки, дайте хоть
пятьдесят рублей авансу". - "Хоть умрите, милый, не дам. Дам только в том
случае, если согласитесь, что я запру вас сейчас у себя в кабинете на замок,
пришлю вам чернил, перо, бумаги и три бутылки пива и выпущу только тогда,
когда вы постучите и скажете мне, что у вас готов рассказ".
А иногда говорил совсем другое:
- Писатель должен быть баснословно богат, так богат, чтобы он мог в
любую минуту отправиться в путешествие вокруг света на собственной яхте,
снарядить экспедицию к истокам Нила, к Южному полюсу, в Тибет и Аравию,
купить себе весь Кавказ или Гималаи... Толстой говорит, что человеку нужно
всего три аршина земли. Вздор - три аршина земли нужно мертвому, а живому
нужен весь земной шар. И особенно - писателю...
Говоря о Толстом, он как-то сказал:
- Чем я особенно в нем восхищаюсь, так это его презрением ко всем нам,
прочим писателям, или, лучше сказать, не презрением, а тем, что он всех нас,
прочих писателей, считает совершенно за ничто. Вот он иногда хвалит
Мопассана, Куприна, Семенова, меня... Отчего хвалит? Оттого, что он смотрит
на нас как на детей. Наши повести, рассказы, романы для него детские игры, и
поэтому он, в сущности, одними глазами глядит и на Мопассана и на Семенова.
Вот Шекспир - другое дело. /519/ Это уже взрослый и раздражает его, что
пишет не по-толстовски...{519}
Однажды, читая газеты, он поднял лицо и не спеша, без интонаций сказал:
- Все время так: Короленко и Чехов, Потапенко и Чехов, Горький и
Чехов...
Теперь он выделен. Но, думается, и до сих пор не понят как следует:
слишком своеобразный, сложный был он человек, душа скрытная.
Замечательная есть строка в его записной книжке:
"Как я буду лежать в могиле один, так, в сущности, я и живу один".
В ту же записную книжку он занес такие мысли:
"Как люди охотно обманываются, как любят они пророков, вещателей, какое
это стадо!"
"На одного умного полагается 1000 глупых, на одно умное слово
приходится 1000 глупых, и эта тысяча заглушает".
Его заглушали долго. До "Мужиков", далеко не лучшей его вещи, большая
публика охотно читала его; но для нее он был только занятный рассказчик,
автор "Винта", "Жалобной книги". Люди "идейные" интересовались им, в общем,
мало: признавали его талантливость, но серьезно на него не смотрели, -
помню, как некоторые из них искренне хохотали надо мной, юнцом, когда я
осмелился сравнивать его с Гаршиным, Короленко, а были и такие, которые
говорили, что и читать-то никогда не станут человека, начавшего писать под
именем Чехонте: "Нельзя представить себе, - говорили они, - чтобы Толстой
или Тургенев решились заменить свое имя такой пошлой кличкой".
Настоящая слава пришла к нему только с постановкой его пьес в
Художественном театре. И, должно быть, это
<> 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 >>>
- -
|
|
