- -
— А вот ты говори: ты взял деньги или не ты? Староста вылезает из-за стола, зажигает о колено спичку и почтительно подносит ее к трубке жандарма. — Ффф... — сердится жандарм. — Серы полный нос напустил! Закурив трубку, жандарм встает из-за стола, подходит к Серапиону и, глядя на него со злобой и в упор, кричит пронзительным голосом: — Ты кто таков? Ты что же это? Почему так? А? Что же это значит? Почему не отвечаешь? Неповиновение? Чужие деньги брать? Молчать! Отвечай! Говори! Отвечай! — Ежели... — Молчать! — Ежели... Вы потише-с! Ежели... Не боюсь! Много вы об себе понимаете! А вы — дурак, и больше ничего! Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать, то я готов... Терзайте! Бейте! — Молчать! Не ра-а-азговаривать! Знаю твои мысли! Ты вор? Кто таков? Молчать! Перед кем стоишь? Не рассуждать! — Наказать-с необходимо, — говорит дьячок и вздыхает. — Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю: необходимо! — Влепить! — говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются. — В последний раз: ты или нет? — спрашивает Кузьма Егоров. — Как вам угодно-с... Пущай... Терзайте! Я готов... — Выпороть! — решает Кузьма Егоров и, побагровев, вылезает из-за стола. Публика нависает на окна. Расслабленные толпятся у дверей и поднимают головы. Даже баба с переломленным ребром, и та поднимает голову... — Ложись! — говорит Кузьма Егоров. Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смирением ложится на скамью. — Терзайте, — говорит он. Кузьма Егоров снимает ремень, некоторое время глядит на публику, как бы выжидая, не поможет ли кто, потом начинает... — Раз! Два! Три! — считает Михайло низким басом. — Восемь! Девять! Дьячок стоит в уголку и, опустив глазки, перелистывает книжку... — Двадцать! Двадцать один! — Довольно! — говорит Кузьма Егоров. — Еще-с!.. — шепчет жандарм Фортунатов. — Еще! Еще! Так его! — Я полагаю: необходимо еще немного! — говорит дьячок, отрываясь от книжки. — И хоть бы пискнул! — удивляется публика. Больные расступаются, и в комнату, треща накрахмаленными юбками, входит жена Кузьмы Егорова. — Кузьма! — обращается она к мужу. — Что это у тебя за деньги я нашла в кармане? Это не те, что ты давеча искал? — Оне самые и есть... Вставай, Серапион! Нашлись деньги! Я положил их вчерась в карман и забыл... — Еще-с! — бормочет Фортунатов. — Влепить! Так его! — Нашлись деньги! Вставай! Серапион поднимается, надевает пиджачок и садится за стол. Продолжительное молчание. Дьячок конфузится и сморкается в платочек. — Ты извини, — бормочет Кузьма Егоров, обращаясь к сыну. — Ты не того... Чёрт же его знал, что они найдутся! Извини... — Ничего-с. Нам не впервой-с... Не беспокойтесь. Я на всякие мучения всегда готов. — Ты выпей... Перегорит... Серапион выпивает, поднимает вверх свой синий носик и богатырем выходит из избы. А жандарм Фортунатов долго потом ходит по двору, красный, выпуча глаза, и говорит: — Еще! Еще! Так его! 1 2
- -
|