|
|
|
|
- -
поставлен в Знак памяти и Отъезда родителей на материк 1889 года июня
дня".
Крестьянина не отпускают на материк, если он неблагонадежного поведения
и должен в казну. Если он состоит в сожительстве с ссыльною женщиной и имеет
от нее детей, то билет на отлучку выдается ему только в том случае, если он
обеспечит своим имуществом дальнейшее существование своей сожительницы и
незаконно прижитых с нею детей (приказ э 92, 1889 г.). На материке
крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор, в ведении
которого находится волость, дает знать начальнику острова, и последний в
приказе предлагает полицейскому управлению исключить крестьянина такого-то и
членов его семьи из списков - и формально одним "несчастным" становится
меньше. Барон А.Н. Корф говорил мне, что если крестьянин дурно ведет себя на
материке, то он административным порядком высылается на Сахалин уже
навсегда.
По слухам, сахалинцы живут на материке хорошо. Письма их я читал, но
видеть, как они живут на новых местах, мне не приходилось. Впрочем, я видел
одного, но не в деревне, а в городе. Как-то во Владивостоке я и иеромонах
Ираклий, сахалинский миссионер и священник, выходили вместе из магазина, и
какой-то человек в белом фартуке и высоких блестящих сапогах, должно быть
дворник или артельщик, увидев о. Ираклия, очень обрадовался и подошел под
благословение; оказалось, что это духовное чадо о. Ираклия, крестьянин из
ссыльных. О. Ираклий узнал его, вспомнил имя его и фамилию. "Ну, как живешь
тут?" - спросил он. "Слава богу, хорошо!" - ответил тот с оживлением.
Крестьяне, пока еще не отбыли на материк, живут в постах или селениях и
ведут хозяйства при тех же неблагоприятных условиях, как поселенцы и
каторжные. Они все еще продолжают зависеть от тюремного начальства и снимать
шапки за 50 шагов, если живут на юге; с ними обходятся лучше и не секут их,
но все же это не крестьяне в настоящем смысле, а арестанты. Они живут возле
тюрьмы и видят ее каждый день, а ссыльнокаторжная тюрьма и мирное
земледельческое существование немыслимы рядом. Некоторые авторы видели в
Рыковском хороводы и слышали здесь гармонику и разудалые песни; я же ничего
подобного не видел и не слышал и не могу себе представить девушек, ведущих
хороводы около тюрьмы. Даже если бы мне случилось услышать, кроме звона
цепей и крика надзирателей, еще разудалую песню, то я почел бы это за дурной
знак, так как добрый и милосердный человек около тюрьмы не запоет. Крестьян
и поселенцев и их свободных жен и детей гнетет тюремный режим; тюремное
положение, подобно военному, с его исключительными строгостями и неизбежною
начальственною опекой, держит их в постоянном напряжении и страхе; тюремная
администрация отбирает у них для тюрьмы луга, лучшие места для рыбных
ловель, лучший лес; беглые, тюремные ростовщики и воры обижают их; тюремный
палач, гуляющий по улице, пугает их; надзиратели развращают их жен и
дочерей, а главное, тюрьма каждую минуту напоминает им об их прошлом и о
том, кто они и где они.
Здешние сельские жители еще не составляют обществ. Взрослых уроженцев
Сахалина, для которых остров был бы родиной, еще нет, старожилов очень мало,
большинство составляют новички; население меняется каждый год; одни
прибывают, другие выбывают; и во многих селениях, как я говорил уже, жители
производят впечатление не сельского общества, а случайного сброда. Они
называют себя братьями, потому что страдали вместе, но общего у них все-таки
мало и они чужды друг другу. Они веруют не одинаково и говорят на разных
языках. Старики презирают эту пестроту и со смехом говорят, что какое может
быть общество, если в одном и том же селении живут русские, хохлы, татары,
поляки, евреи, чухонцы, киргизы, грузины, цыгане?.. О том, как неравномерно
распределен по селениям
<> 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 >>>
- -
|
|
