|
|
Биржа Сварка:
Оборудование для сварки:
|
|
|
|
|
|
- -
мне разойтись?
Еще бы этого не помнить! Этот первый год моего замужества остался у
меня в памяти как кошмар. Во-первых, полной неожиданностью был невероятно
скверный характер мужа и его несносная требовательность. Первый раз мы
поссорились, только что вернувшись из церкви, где нас повенчали. Он
требовал, чтобы я надела калоши, чтобы идти гулять. Я не хотела надевать
калош. Мы стояли друг против друга, как два молодых петуха перед дракой.
Позже мы ссорились из-за таких же пустяков по нескольку раз в день. Я
отстаивала свою самостоятельность, он - свой авторитет.
А откуда взялся этот авторитет? Он был всего на год старше меня, и я
помнила его еще гимназистом второго класса. И разве он смел противоречить
мне хотя в чем-нибудь, пока я не стала его женой?
Я хотела заниматься литературой. Гольцев как-то предложил мне принести
ему все, что я написала, и затем стал заставлять меня работать. Он объяснял
мне недостатки моих рассказов и требовал, чтобы я их переделывала. Иногда он
говорил мне: "Это совсем хорошо, можно было бы даже напечатать, но вам еще
рано. Поработайте".
Когда я ему сказала, что выхожу замуж, он огорченно воскликнул:
- Ну, теперь кончено! Теперь из вас ничего не выйдет!
А я тогда дала себе слово, что ничего не "кончено", что я буду работать
и что замужество ничему не помешает. Но я ошиблась! Сразу жизнь сложилась
так, что у меня совсем не было времени писать. Миша до обеда был в
департаменте. Казалось бы, я могла быть свободной и делать то, что я хочу,
тем более, что у меня была прислуга. Но это только так казалось. Весь день
уходил /207/ на мелочи: я должна была идти за покупками и брать припасы
именно там, где назначал Миша: кофе на Морской, сметану на Садовой, табак на
Невском, квас на Моховой и т.д.
И должна была делать соус к жаркому сама, а не поручать это дело
кухарке; я должна была набить папиросы. И еще главной заботой моей жизни
были - двери. Двери должны были быть плотно закрыты весь день, чтобы из
кухни не проникал чад, и настежь открыты вечером, чтобы воздух сравнялся. И
горе мне, если, возвращаясь со службы, Миша улавливал малейший запах из
кухни. Вечером, когда Миша садился писать свою диссертацию, я тогда
устраивалась в спальне и принималась за свою рукопись, но сейчас же
раздавался окрик:
- Зачем дверь в спальню закрыта? Открой! Да ты что там делаешь? Иди ко
мне!
- Мне хочется писать.
- Тебе только хочется, а мне надо. И я тут запутался в предложении.
Помоги-ка мне выбраться, беллетристка.
Потом он начинал ходить по комнате и свистеть "Стрелочка".
Когда я ему предложила разойтись, он сказал:
- Из-за чего? Подумай. Ведь все наши недоразумения и ссоры из-за твоего
упрямства. Ты привыкла жить безалаберно, руководствуясь только капризом. Ты
считаешь это свободой, а я - беспорядком. У меня скучнейшая служба, потому
что ты пожелала жить в городе, а не в деревне, где я мог бы заниматься
хозяйством. Я с этим помирился. Почему ты не можешь помириться с тем, что
тебе приходится держать дом в порядке? Неужели ты можешь требовать, чтобы я
только восхищался твоей красотой и говорил тебе любезности? И ты хочешь
разводиться? Из-за чего? Стыдно!
Но я предложила ему разойтись не из-за того, что он не говорил мне
любезностей, а из-за его слишком тяжелого и, как оказалось, наследственного
нрава. Я думала заставить его встряхнуться, оглянуться на себя. Я предложила
ему разойтись после того, как он, уже далеко не в первый раз, с бешенством
кричал, что я не имела права женить его на себе, искалечить всю его жизнь
из-за каких-то
<> 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 >>>
- -
|
|
