|
|
|
|
- -
/>слов хочется, а музыки. Почему нет музыки? Румын бы сюда. Необходима музыка.
Вам сколько лет? - спросил он неожиданно.
- Двадцать восемь.
- А мне тридцать два. Когда мы познакомились, нам было на три года
меньше: двадцать пять и двадцать девять. Как мы были молоды.
- Мне тогда еще не было двадцати пяти, да и теперь нет двадцати восьми.
В мае будет.
- А мне было тридцать два. Жалко. /212/
- Мне муж часто напоминает, что я уже не молода, и всегда набавляет мне
года. Вот и я немного набавляю.
- Не молоды? В двадцать семь лет?
Стали вставать из-за стола. Обед тянулся часа три, а для меня прошел
быстро. Я увидела Мишу, который пробирался ко мне, и сразу заметила, что он
очень не в духе.
- Я еду домой. А ты?
Я сказала, что еще останусь.
- Понятно, - сказал он, но мне показалось нужным познакомить его с
Чеховым.
- Это мой муж, Михаил Федорович, - начала я.
Оба протянули друг другу руки. Я не удивилась сухому, почти враждебному
выражению лица Миши, но меня удивил Чехов: сперва он будто пытался
улыбнуться, но улыбка не вышла, и он гордым движением откинул голову. Они не
сказали оба ни слова, и Миша сейчас же отошел.
Я осталась, но ненадолго: гости стали поспешно расходиться. Хозяева
устали.
А дома меня ждала гроза. Мише очень не понравилась наша оживленная
беседа за столом, очень не понравилось, что мы не сели там, где нам было
назначено.
- Вы обращали на себя всеобщее внимание, - кричал Миша, - а ты вела
себя неприлично. Мне стыдно было за тебя! Стыдно!
- А мне и сейчас за тебя стыдно. Что это за сцена ревности? Этого еще
недоставало.
- Не ревности, а... а... негодования. Моя жена, мать моих детей, должна
вести себя прилично.
Мы то ссорились, то дулись весь вечер.
Но я тогда не ожидала, что еще ждет меня.
Какой-то услужливый приятель рассказал Мише, что в вечер юбилея Антон
Павлович кутил со своей компанией в ресторане, был пьян и говорил, что решил
во что бы то ни стало увезти меня, добиться развода, жениться. Его будто бы
очень одобряли, обещали ему всякую помощь и чуть ли не качали от восторга.
Миша был вне себя от возмущения. Он наговорил мне столько обидного и
грубого, что в другой раз я бы этого не стерпела. Но в настоящем случае
казалось мне, что он прав. О, какое это было крушение! Почти невероятно, что
из-за Чехова я попала в грязную историю. Но как же /213/ не верить? В
сущности, я так мало знала Антона Павловича. Я считала его близким,
симпатичным, благородным. Вся душа моя тянулась к нему, а он, пьяный,
выставил меня на позор и на посмешище.
- Ты кинулась ему на шею, психопатка! - кричал Миша, - завязала
любовную интрижку под предлогом любви к литературе. Ты носишь мое имя, а это
имя еще никогда по кабакам не трепали. Он хочет увезти тебя, а знаешь ли ты,
сколько у него любовниц? Пьяница! бабник!
Я была ошеломлена, убита. Но когда я немного успокоилась и была в
состоянии думать, я сказала себе: а все-таки этого не может быть. Это чья-то
злобная выдумка, чтобы очернить в моих глазах Чехова и восстановить против
него Мишу. Кому это могло быть нужно? Я решила, что Миша мог слышать эту
сплетню только от двух лиц. Одно было вне всяких подозрений, другое... И
сейчас же мне вспомнилось, что это другое лицо сидело за юбилейным столом
наискось от нас и, по-видимому, очень скучало. Он был писатель и печатал
толстые романы{213}, но никаких почестей ему не оказывали и даже на верхний
конец стола не посадили. К Чехову он обращался
<> 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 >>>
- -
|
|
