|
|
|
|
- -
И т.д.
- Не люблю немцев! - признавался Антон Павлович. - Но, насколько знаю,
там, в Германии, по крайней мере образовательный уровень газетных работников
высок. Там, если к газетной работе припускают человека без образования,
значит - он истинный, хотя бы и на немецкий образец талант. Рядовые же
работники сплошь вербуются из лиц с университетским образованием. Пусть
талантливости в них мало. Нам трудно судить. Но по крайней мере - это
грамотные работники! В немецкой газете не рискуешь прочитать такой чепухи,
от которой волос дыбом становится! Помилуйте! Что это такое? Я за последнее
время стал вырезки делать, собираю альбом газетных ляпсусов. Вот, не хотите
ли?
В Одессе, в крупнейшем культурном центре, в крупной газете видный
сотрудник-фельетонист описывает свое путешествие из Одессы в Киев. Едет он,
как и полагается одесситу, - морем. Вплоть до самого Киева ухитряется все
ехать морем! В его очень красноречивом фельетоне описаны золотые маковки
киевских церквей, озаренные солнцем, поднявшимся над морем!
Черт знает что такое!
Вот другой одессит. Тот рассказывает, как его и его товарища
арестовал... судебный пристав и как судебный пристав являлся в "каталажку",
призывал городовых и заставлял истязать арестованных.
Человек не знает того, что судебный пристав - это судейский чиновник, у
которого строго определенные функции, что он может описывать имущество
должников, рассылать повестки и принимать меры охраны имущества умерших, но
не арестовывать людей, не распоряжаться в каталажке!
Вот третий. Сей - пишет рассказы. И он отправляет влюбленную чету
венчаться в женском монастыре.
Черт знает, прямо черт знает какое невежество, какая наглость!
Но почему все это? А потому... /626/
Потому, что каждый мало-мальски дельный, толковый, способный работник
при нашей бедности в хороших рабочих во всех областях легко находит себе
занятие. На долю литературы остаются поскребыши. Те, которым больше как в
газету деваться некуда!
И так будет еще долго. Я не доживу до улучшения дела. Вы - может
быть...
Мне вспоминается маленький и прекурьезный эпизод из моих сношений с
Чеховым, относящийся, если не ошибаюсь, к 1902 или 1903 году.
Чехов занес ко мне в редакцию рукопись - небольшой, но поразительно
красиво написанный рассказ на военную, точнее сказать - на боевую тему.
- Прислала мне барышня одна, местная гимназисточка! - пояснил он. -
Просит посодействовать, чтобы его где-нибудь напечатали: хотя бы в "Русской
мысли". Рассказ очень, очень недурен, но для ежемесячника не подходит. Может
быть, вы у себя напечатаете?
- Антон Павлович! - возопил я. - Да ведь моя издательница за такие вещи
не платит! А вашей гимназистке надо заплатить!
- Естественно, что заплатить надо! Тем более что автор-то намекает.
Заплатили бы, дескать, "хотя" по пяти копеек за строку. Я справлялся. Не из
голодающих, но и не из денежных людей. Заработать хочет, бедняга! Так,
знаете, вот что мы сделаем: вы печатайте, а я вам оставлю для нее... ну,
рублей двадцать, что ли. Чур - меня не выдавать! Скажете, что это
редакционные деньги. Да предупредите, что впредь платить не станете...
Я оставил у себя рукопись и, когда Чехов ушел, принялся переглядывать
ее, чтобы удобнее разместить в следующих номерах. Однако с первых же строк
во мне начало зарождаться сомнение: рассказ обличал в авторе великолепное
знание техники военного дела. Всюду мелькали термины, которых невоенный
знать не может. Автор - молоденькая девушка, гимназистка. Откуда такие
специальные знания
<> 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
