|
|
Лучшие детективы писателей предлагаем читать на бесплатно
|
|
|
|
|
|
- -
/>супруг". Мне смертельно не хотелось писать этих благонамеренных повестей, и
я не мог принудить себя к этой работе.
Но если откинуть узкий смысл правки рассказов, то, безусловно, я многим
обязан Чехову, и влияние его на меня было очень велико. Он открывал мне
тайны писательства, до которых без его помощи мне пришлось бы брести ощупью
весьма продолжительный срок. Такие замечания Чехова: "для того чтобы
подчеркнуть бедность просительницы, не нужно тратить много слов, не нужно
говорить о ее жалком, несчастном виде, а следует только вскользь сказать,
что она была в рыжей тальме", были для меня целым откровением{164}. (Кстати:
эту рыжую чеховскую тальму в своих статьях о Чехове покойный Измайлов
цитировал, можно сказать, до износа.) Некоторые взгляды Чехова звучали
парадоксально, но были, в сущности, верны. "Искусство писать, - говорил он
мне, - состоит, собственно, не в искусстве писать, а в искусстве...
вычеркивать плохо написанное". Так и бывает, так и должно быть с новичками,
у которых есть дарование и есть вкус, принуждающий бежать вялости, серости,
шаблона. Рукопись новичка должна пестреть десятками помарок, которые,
впрочем, не всегда уменьшают ее размер; ведь на смену вялых, слабых, плохо
изложенных мыслей являются новые, яркие мысли, красивые слова. Позже
рукописи могут быть прекрасными и без единой помарки, как были прекрасны
рукописи Чехова, лишенные поправок, но это потому, что у людей, искусившихся
в писательстве, процесс смены вялого жизненным и серого ярким происходит уже
не на бумаге, а до перенесения слов и мыслей на бумагу, в мозгу.
В одном письме ко мне Чехов писал: /165/
"Стройте фразу, делайте ее сочней, жирней... Надо рассказ писать 5-6
дней и думать о нем все время, пока пишешь, иначе фразы никогда себе не
выработаете. Надо, чтобы каждая фраза прежде, чем лечь на бумагу, пролежала
в мозгу дня два и обмаслилась. Само собой разумеется, что сам я по лености
не придерживаюсь сего правила, но вам, молодым, рекомендую его тем более
охотно, что испытал не раз на себе самом его целебные свойства и знаю, что
рукописи всех настоящих мастеров испачканы, перечеркнуты вдоль и поперек,
потерты и покрыты латками"{165}.
По поводу этих перечеркнутых и испачканных рукописей мне пришлось
как-то говорить с Чеховым. Ничуть не отрицая необходимости работать над
рукописями, я ссылался на здравые, по моему мнению, слова одного из
критиков, который говорил, что секрет творчества не в бесконечных поправках,
иначе с помощью этих поправок можно бы создавать шедевры, но ведь этого не
бывает, и каждый автор может дать вещь только в меру своего дарования или
таланта. Чехов этого не оспаривал.
В том же письме к Е.М.Ш. Чехов бросает замечание, что я как будто не
оправдал тех надежд, которые на меня возлагали. Не знаю, что это были за
надежды, но в газетных новеллах я хорошо решал те задачи, которые перед
собой ставил. Печатали меня охотно и много. Позже, в 1899 году, когда я
сообщил Чехову, что ушел из "Новостей дня" после восьмилетней работы и
скучаю, он писал мне из Ялты: "Отчего бы не попробовать Вам работать в
"Неделе", в "Сыне отечества", "Биржевых ведомостях"? Ведь газет так много, и
Ваше сотрудничество каждою из них было бы принято с распростертыми
объятиями" (письмо от 10 февраля 1899 г.). Но в указанные Чеховым издания
мне не пришлось обращаться, в том же феврале я получил предложения
постоянной работы от двух больших газет - петербургской и харьковской, в
которых и работал - в петербургской до ее запрещения в 1901 году, а в
харьковской
<> 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
