|
|
|
|
- -
/>вроде: "ночь тихо спускалась на землю", "причудливые очертания гор",
"ледяные объятия тоски" и пр. И шутливо угрожал мне, что если в моих стихах
встретятся "звездочки" или "цветочки", то он выдаст меня замуж за Е-ва.
Даже когда А.П. хвалил меня, то большей частью делал это под соусом
шутки. Говорил, например, что какие-то мои стихи так хороши, что я
несомненно списала их в старом журнале. Или писал: "Сегодня, в 9 часов утра,
сидя в холодной классной комнате на Басманной, я прочел ваше "Одиночество" и
простил вам все ваши прегрешения. Рассказ положительно хорош, и нет
сомнения, вы умны и бесконечно хитры. Меня всего больше тронула
художественность рассказа. Впрочем, вы ничего не понимаете"{28}.
Правда, иногда и серьезно писал мне: "Говорят, что ваша повесть будет
напечатана в "Неделе" (речь шла о моей повести "Счастье"). Радуюсь за вас и
от души поздравляю: "Неделя" - солидный и симпатичный журнал. До свидания,
милый дружок"{29}.
Я очень ценила его добрые отзывы. Между прочим, мне не приходилось
видеть писателя, который бы так тепло и с такой добротой относился к своим
молодым собратьям, как Чехов. Он постоянно за кого-то хлопотал по редакциям,
чьи-то вещи устраивал и искренно радовался, когда находил что-нибудь
казавшееся ему талантливым. Достаточно вспомнить его отношение к молодому
Горькому, вспомнить его письма к последнему, чтобы показать, как чуждо \247\
было Чехову какое-либо чувство профессиональной зависти. Устами своего
Тригорина ("Чайка") он говорит: "К чему толкаться? Всем места хватит!" И он
не только не толкался, но всегда с готовностью протягивал руку помощи
младшему товарищу. Он где-то сказал: "Человек должен быть ясным умственно,
чистым нравственно и опрятным физически"{30}. Это был его принцип, и ему он
следовал неукоснительно, как и вся его семья.
В Мелихове Чехов написал свою "Чайку" и в том же году{31} читал ее у
Л.Б.Яворской, в памятной синей гостиной. С Яворской у Чехова были
двойственные отношения. Она ему то нравилась, то не нравилась, и безусловно
интересовала его как женщина. Он первый ее рекомендовал Суворину, в театр
которого она впоследствии перешла от Корша, - смотрел пьесы с ее участием.
Той простоты в отношениях, как между нами с ним, - с ней у него не было. Шел
в некотором роде флирт. Я помню, как она тогда играла индусскую драму
"Васантасена", где героиня с голубыми цветами лотоса за ушами становится на
колени перед своим избранником и говорит ему: "Единственный, непостижимый,
дивный..." И когда А.П. приезжал и входил в синюю гостиную, Л.Б. принимала
позу индусской героини, кидалась на ковре на колени и, протягивая к нему
тонкие руки, восклицала: "Единственный, великий, дивный..." и т.п. Отголоски
этого я нашла потом в "Чайке", где Аркадина становится на колени перед
Тригориным и называет его единственным, великим и т.п. Отразились в "Чайке"
и роли ее - "Дама с камелиями", "Чад жизни"...{32} Но дальше поверхностного
сходства не пошло.
На чтение собралось много народу, обычная наша
профессорско-литературная компания. Был и Корш, считавший Чехова "своим
автором", так как у него была поставлена первая пьеса Чехова "Иванов". И он,
и Яворская очень ждали новой пьесы Чехова и рассчитывали на "лакомый кусок".
Я помню то впечатление, которое пьеса произвела. Его можно сравнить с
реакцией Аркадиной на пьесу Треплева: "Декадентство"... "Новые формы?" Пьеса
удивила своей новизной и
<> 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
