|
|
|
|
- -
о "скуке жизни"...
Вспоминаю высказанную Гончаровым мысль, которую он вкладывает в уста
Райскому в "Обрыве": "писать скуку". "Ведь жизнь многостороння и
многообразна, и если эта широкая и голая, как степь, скука лежит в самой
жизни - как лежат в природе безбрежные поля, пески - то и скука может и
должна быть предметом мысли, анализа, кисти..." Гончаров в "широкой и голой
степи" видел воплощение скуки. А вот Чехов написал "Степь", рассказ почти
без содержания, без завязки и развязки, но как много увидел он в этой степи,
какое богатство красок, наблюдений, впечатлений! Читая его, вы словно дышите
ароматами степных трав, видите "пепельно-седые облака", несущиеся по
бескрайному небу, слышите трепет крыльев стрепета и простые речи простых
людей - и не оторветесь от рассказа, пока не кончите его, а потом будете с
новым наслаждением перечитывать его, как всегда с новым наслаждением
смотришь на любимую картину природы. Вот так Чехов и в этой "людской скуке",
о которой думал Гончаров, находил и умел оставить для нас такое же богатство
мыслей, чувств, характеров, возможностей, как в своем рассказе о "широкой
голой степи", красок и картин. \256\
Есть одно свойство у Чехова, которое дает нам право считать его великим
писателем. Мы читаем его всегда по-новому, и в его рассказах, перечитываемых
из года в год, всегда находим для себя что-то новое, что-то, чего мы раньше
не заметили и до чего мы "доросли". Мне недавно, например, пришлось пережить
такую минуту с "Чайкой". В первую постановку "Чайки", да и в последующие ее
постановки на русской сцене, установилась традиция играть Нину в последнем
акте в состоянии такой истерики, такого почти безумия, что у зрителя не
оставалось ни минуты сомнения в ее близкой и неизбежной гибели - в пруду,
под поездом, но непременно гибели. И вот недавно я слышала монолог "Чайки" в
исполнении А.Коонен в Камерном театре, "в сукнах" - и вдруг поняла, что Нина
не погибнет, не может погибнуть{46}. Из самого текста чеховского поняла это.
Она "верует в свое искусство, она научилась терпеть" - и крестный путь
страдания, конечно, приведет ее к тому, что, как она и обещает, она будет
артисткой. Мы как-то упускали из виду, что ведь с той минуты, как Нина ушла
из отцовского дома, неопытной девочкой, прошло всего два года - и каких два
года для нее: она была брошена любимым человеком, она потеряла ребенка -
мудрено ли, что она не успела сделаться актрисой, но она "талантливо
вскрикивала, талантливо умирала" и, конечно, она будет талантливо жить на
сцене!
Пафос и романтизм Чехов признавал и отдавался их очарованию только в
музыке. Тут границ и запретов не было. Он возил меня к соседям по имению,
родственникам поэта Фета, только затем, чтобы послушать Бетховена: хозяйка
дома превосходно играла{47}. И когда он слушал Лунную сонату, лицо его было
серьезно и прекрасно. Он любил Чайковского, любил некоторые романсы Глинки,
например, "Не искушай меня без нужды", - и очень любил писать, когда за
стеной играли или пели. "Серенада" Брага, которую пела Лика под
аккомпанемент рояля и скрипки, нашла отражение в его "Черном монахе"...
За все последние годы жизни Чехова мы встречались уже редко - только
когда он бывал в Москве, если случайно и я там находилась в это время, а я
жила в Москве все меньше и меньше. Последняя наша встреча живо осталась в
моей памяти.
А.П. приехал в Москву осенью, но медлил уезжать, несмотря на ужасную
погоду. Он остановился в небольшой квартирке, которую его жена делила с
Марией Павловной. Я изумилась происшедшей с ним перемене. Бледный, \257\
землистый, с ввалившимися щеками - он совсем не похож был
<> 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
