|
|
|
|
- -
не хочется никуда уезжать. Надо писать для
августовской "Русской мысли"; уже написал, надо кончить. Будьте здоровы и
благополучны. Нет места для крысиного хвоста, пусть подпись будет куцей.
Ваш Чехов"{271}.
Я ждала августовскую книгу "Русской мысли"{271} с большим волнением. В
письмах Чехова я привыкла угадывать многое между строк, и теперь мне
представилось, что он усиленно обращает мое внимание на августовскую книгу,
хочет, чтобы я ее скорей прочла. Трудно объяснить, почему мне так казалось,
но это было так. И едва книга вышла, я купила ее, а не взяла в библиотеке,
как я обыкновенно это делала.
Одно заглавие "О любви" сильно взволновало меня. Я бежала домой с
книгой в руке и делала предположения. Что "О любви" касалось меня, я не
сомневалась, но что он мог написать?
"Вот я сейчас прочту художественную оценку своей личности, - думала я.
- И поделом!".
Зачем, после свидания в клинике, когда он был "слаб и не владел собой",
а мне уже нельзя было не увериться, что он любит меня, - зачем мне надо было
писать ему в Ниццу, послать "Забытые письма", полные страсти, любви и тоски?
Разве мог он не понять, что это к нему взывали все эти чувства? Зачем я это
сделала, тогда как уже твердо знала, что ничего, ничего я ему дать не могу?
Теперь я прочту свой приговор.
В Мишином кабинете за письменным столом я разрезала книгу и стала
читать.
Как это было трудно! Любовь повара и горничной. Она не хочет выходить
за него замуж, а хочет жить "так", а он не хочет жить "так", потому что
религиозен. /272/ Совсем не этого я ожидала! При чем тут повар и горничная?
Но вот Луганович приглашает к себе Алехина, и появляется его жена, Анна
Алексеевна. У нее недавно родился ребенок, она молода, красива и производит
на Алехина сильное впечатление. "Анна Алексеевна Луганович..." Мои инициалы.
У меня тоже был маленький ребенок, когда мы познакомились с Антоном
Павловичем.
"И сразу я почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое..."
Мне сейчас же вспомнилось:
"А не кажется вам, что когда мы встретились в первый раз, мы не
познакомились, а нашли друг друга после долгой разлуки?"
Это спросил Антон Павлович на юбилейном обеде.
И я читала нетерпеливо, жадно.
"...Мне некогда было даже подумать о городе, но воспоминание о стройной
белокурой женщине оставалось во мне все дни, я не думал о ней, но точно
легкая тень ее лежала на моей душе".
Через страницу, уже после второго свидания, Алехин говорил:
"Я был несчастлив. И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней..."
Тяжелые капли слез стали падать на бумагу, а я спешно вытирала глаза,
чтобы можно было продолжать читать.
"Мы подолгу говорили, молчали, но мы не признавались друг другу в нашей
любви и скрывали ее робко, ревниво. Мы боялись всего, что могло бы открыть
нашу тайну нам же самим. Я любил нежно, глубоко, но я рассуждал, я спрашивал
себя, к чему может повести наша любовь, если у нас не хватит сил бороться с
ней, мне казалось невероятным, что эта моя тихая грустная любовь вдруг грубо
оборвет счастливое течение жизни ее мужа, детей, всего дома... Честно ли
это?.. Что было бы с ней в случае моей болезни, смерти?.."
"И она, по-видимому, рассуждала подобным же образом. Она думала о муже,
о детях..."
Я уже не плакала, а рыдала, захлебываясь, и книга стала вся мокрая
<> 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 >>>
- -
|
|
