|
|
|
|
- -
вид, а еще и то, что он кончил же тем, что позвал меня ужинать в
ресторан. Насчет того, что не будет ни неловкого положения, ни нежелательных
встреч, я была совершенно спокойна. Я еще не забыла его поведения на
маскараде.
В Москве я остановилась у моего старшего брата, а этот брат был женат
на сестре моего мужа. Поэтому дома я не сказала, что собираюсь к Чехову.
Знал об этом брат Алеша и устроил все так, что мне незачем было выдумывать
что-либо, чтобы объяснить мое отсутствие вечером. Он воспользовался тем, что
в этот день были мои именины, и позвал меня к себе. Старший брат и его жена
были толстовцы, именин не признавали и именинных пиршеств избегали. Впрочем,
все это относится только к брату, но не к его жене. Она с удовольствием
явилась бы вечером к Алеше, посмотреть на гостей, послушать музыку,
поужинать и даже выпить. Но Алеша сказал ей: "Я тебя не зову: у меня тесно,
а ты очень толстая". Она обиделась и заявила, что не пошла бы, если бы даже
он просил.
Я обещала Алеше приехать к нему попозже, очень долго я в гостинице все
равно не засижусь.
Ехала я к Антону Павловичу с радостью, но без мучительного волнения. Я
даже с удивлением чувствовала, что вполне владею собой, даже спокойна. С
моей стороны не будет психопатии, а с его стороны спокойствие и выдержка
всегда обеспечены. А сколько надо сказать! Сколько надо выяснить!
Как я и обещала в письме, в восемь часов я входила в
"Московскую". /254/
Швейцар принял у меня пальто, и я стала подниматься по лестнице.
Э 5.
Вдруг швейцар окликнул меня:
- А вы к кому?
- Номер 5. К Чехову.
- Так его дома нет. Вышел.
- Не может быть! Вероятно, он не велел принимать? Он нездоров. Он мне
писал...
- Не могу знать. Только его нет. С утра уехал с Сувориным.
Я стояла на лестнице в полной растерянности.
Прибежал какой-то лакей.
- Вот не верят, что Антон Павловича дома нет, - сказал ему швейцар.
- Кажется, к себе в имение обратно уехали, - сообщил лакей. - Я слышал,
они господину Суворину говорили: "Вечером домой..." А поехали они завтракать
в Славянский. Значит, сюда и не вернулись.
- Он мне назначил. Я ему писала...
- Писем да записок с утра тут вон сколько накопилось, - сказал швейцар.
Тогда я быстро спустилась. На подзеркальнике грудкой лежала почта, и я
быстро перебрала ее, нашла свое письмо и зажала его в руке. Теперь я
убедилась, что Антона Павловича действительно нет дома, оделась и ушла. А
лакей продолжал строить предположения:
- Не иначе, как в деревню уехали. Экстренность, что ли, какая... Они
господину Суворину говорили...
Я взяла извозчика и поехала к Алеше.
К нему уже начали собираться гости, и уже было шумно и весело.
- Да, я раздумала, - сказала я Алеше на его недоумевающий взгляд.
Когда стали играть и петь, мне стало до того тяжело, что я не выдержала
и спряталась в Алешину спаленку. Сидела там и то мотала головой, то
судорожно вздыхала.
Скоро Алеша вошел ко мне. Он был очень встревожен, но стеснялся
спрашивать и молча глядел на меня. В комнате горела только лампадка у
образов.
Я протянула к нему руки, и он опустился передо мной на колени.
- Что? Что? /255/
Когда я ему рассказала, как меня приняли в "Московской", он вскочил.
- А что ты думаешь?
- Я думаю, что Суворин увлек его куда-нибудь, а про меня он забыл. И
ехал он к
<> 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 >>>
- -
|
|
