|
|
|
|
- -
бедному Антоше, только еще слагавшемуся
мальчику, с не развившейся еще грудью, с плоховатым слухом и с жиденьким
голоском... Немало было пролито им слез на спевках, и много /67/ детского
здорового сна отняли у нею эти ночные, поздние спевки. Павел Егорович во
всем, что касалось церковных служб, был аккуратен, строг и требователен.
Если приходилось в большой праздник петь утреню, он будил детей в два и в
три часа ночи и, невзирая ни на какую погоду, вел их в церковь. Находились
сердобольные люди, которые убеждали его, что лишать детей необходимого сна -
вредно, а заставлять их не по силам напрягать детские груди и голоса -
прямо-таки грешно. Но Павел Егорович был совсем иного мнения и искренне и с
убеждением отвечал:
- Почему же бегать по двору и кричать во всю глотку - не вредно, а
пропеть в церкви обедню - вредно? На Афоне мальчики-канонархи по целым ночам
читают и поют - и ничего им от этого не делается. От церковного пения
детские груди только укрепляются. Я сам с молодых лет пою и, слава богу,
здоров. Для бога потрудиться никогда не вредно.
К чести Павла Егоровича нужно сказать, что он искренне и глубоко верил
в то, что говорил. Он верил в загробную жизнь и был убежден в том, что
каждая пропетая его детьми обедня или всенощная приближает их души к богу и
уготовляет им царство небесное и что все спевки и недосыпания "зачтутся им
на том свете". На себя же он смотрел как на отца, который перед самим богом
обязан внушать детям благочестие и любовь к церкви с самого раннего их
возраста. Он называл это: "давать детям направление", и давал его не без
задней, впрочем, мысли, - что и ему самому за эти хлопоты будет уготовано
местечко в раю.
В тогдашней гимназии система преподавания была еще толстовская{67},
тяжелая, с массою латыни даже в младших классах. Приходил Антоша домой с
уроков обыкновенно в четвертом часу дня, усталый и голодный, и после обеда
тотчас же принимался за приготовление уроков дома или же в лавке, куда его
чуть не каждый день посылал Павел Егорович приучаться к торговле и, главным
образом, исполнять обязанности "хозяйского глаза". К девяти часам вечера
усталость брала свое, и измученные дух и тело настойчиво требовали отдыха.
Но в дни спевок об отдыхе думать было нечего. Являлись кузнецы. Вместе с
ними являлся и посланец в детскую с приказом: /68/
- Папаша зовет на спевку!..
Спевки производились в большой комнате, примыкавшей к лавке. Кузнецы
усаживались вокруг круглого стола на табуретках и ящиках из-под мыла и
из-под стеариновых свечей. На такую же мебель усаживались и дремавшие
гимназисты. Павел Егорович вооружался скрипкой, которую "по старине"
прижимал не к подбородку, а к левой стороне груди, - и спевка начиналась.
Перед певцами лежат раскрытые нотные тетради, но они лежат только для
проформы, потому что ни один из них не грамотен и все до единого поют "на
слух", а слова песнопений просто заучивают наизусть. Для них названия нот:
до, ре, ми... - пустой звук, а диезы и бемоли - что-то вроде жупела. Иной
раз бас или тенор начинают фальшивить, и Павел Егорович, забывшись,
вскрикивает с сердцем:
- Ну, что вы, Иван Дмитриевич, врете? Смотрите в ноты: ведь там стоит
до-диез!..
- Да ведь я же, Павел Егорович, неграмотный! - конфузливо защищается
кузнец. - Вы лучше проиграйте мне это место еще раз на скрипке...
Павел Егорович начинает досадливо водить смычком по струнам. Кузнец
старается изо всех сил прислушиваться, но схватывает туго. А время все идет
да идет. У Антоши давно уже слипаются глаза и голова отяжелела. Но уйти и
лечь спать он
<> 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 >>>
- -
|
|
